Пару слов об экономике
Каждый человек на Земле хочет жить «хорошо и богато». И жить так он может только в обществе, которое его устраивает, в том числе, и в экономическом отношении. Предлагаю поговорить здесь как раз об этом — об экономике различных человеческих обществ. А помогут нам в этом две интересные статьи, и первая — это статья известного экономиста и аналитика В.Л. Авагяна «Евроинтеграция: Механизм интеграции из советской практики плановой экономики применить к рынку???» (источник: https://ss69100.livejournal.com/4449670.html). «Украинствующие, как и прочие пост-советские «евроинтеграторы» поломали судьбу тем русским, которые с оружием в руках сопротивляются их насилию. И тем, которые не сопротивляются — тоже. И еще неизвестно, кому больше. Это еще поспорить можно, кто счастливее: несломленный Донецк под бомбами, или тихая, сломленная, раздавленная Одесса. В которой временно «устали» убивать, жечь заживо — но в любой момент могут начать снова. И жители живут в постоянном ужасе собственной беззащитности, живут в роли заложников под дулами сумасшедших террористов… Украинствующие не только сами идут, как они думают в Европу: они ведут туда огромную колонну захваченных в плен и бесправных людей, забитых, запуганных, идущих под угрозой со стороны конвоиров-беспредельшиков… А сами конвоиры — тоже идут по тому же пути. По пути, которого нет — ни для пленных, ни для конвоирующих их насильников-«евроинтеграторов». Потому что можно прийти в пункт, реально существующий на местности. Но нельзя прийти в пункт, которого нет нигде, кроме как на карте сумасшедшего, обозначившего и реку и порт в том месте, где в реальности нет ни порта, ни реки… Проще говоря: евроинтеграции быть не может. Пожирание хищником безумной жертвы, которая сама к нему в логово влезла — это запросто. Но нельзя же считать сожранного медведем психа «интеграцией» этого психа в медвежью берлогу! Поясню, что я имею в виду. Можно интегрироваться в административно-командную экономику. Это реально. Госплан включает тебя в какие-то свои расчеты, определяет тебе задачи, и ты становишься частью системы, интегрировавшись в нее. Но как — скажите вы, ненормальные, нормальному человеку — можно интегрироваться в рыночную экономику?! Это же не единая система взаимопомощи, а агрессивная конкурентная среда! Там идет постоянная и жестокая борьба за место под Солнцем. Там бомжей и клошаров, проигравших в борьбе, хватает даже из числа коренных жителей. Как туда может интегрироваться чужак? Это же, как если бы шла большая драка, а вы пошли туда «интегрироваться»: мол, ребята, вы друг другу морды бьете, дайте за компанию и мне по морде! Как можно интегрироваться в драку?
Конкуренция — это война. Иногда без правил, иногда даже по правилам, но я сейчас о другом: войну можно выиграть, можно проиграть, но нельзя же «интегрироваться в войну»! Если вы вступаете в войну, то, очевидно, имеете какие-то расчеты на победу в бою, а на чем они основаны? Что у вас есть такого за душой, чтобы одолеть давно тренирующихся боксеров на ринге? Война означает конфронтацию. Как можно интегрироваться в войну, сняв конфронтацию и разблокировав линию фронта? Только одним путем: сдавшись на милость победителя. Но после такой интеграции вы ведь попадаете не в санаторий для вражеских героев войны, а туда, куда, собственно, и попали: в концлагерь. Поэтому: идея «интеграции» в рыночную, капиталистическую Европу бредова. «Разрешите мне стать вашим победителем, и лишить престижной работы ваших детей». Вы приходите с такой заявкой — и удивляетесь, что на нее не соглашаются! Вы обижаетесь, когда вас ставят чистить унитазы в Париже, и не находят вам иного применения — но на что вы обижаетесь?! Что они своих детей на ваших не поменяли?! Она имеет психологические корни в опыте интеграции ряда отсталых стран в социалистическую экономику. Это когда СССР принимает в состав Тыву, и не грабит ее по-черному, а наоборот, начинает развивать. А вы взяли механизм интеграции из советской практики плановой экономики и пытаетесь его применить его к рыночному глобализму! По нелепости это подобно попытке летать на подводной лодке или использовать вертолет в качестве батискафа… Инструмент интеграции (дружественного поглощения) принадлежит к миру социализма, и только к нему. Не может быть у рыночных волков, заточенных на извлечение максимальной прибыли, дружественного поглощения, выгодного для слабого игрока, и невыгодного для сильного. Поглощение слабых идет в рамках все той же максимизации прибыли. Этот механизм с натуры описал великий Рэй Дуглас Брэдбери в своем знаменитом рассказе «Здесь могли бы водиться тигры»:
— С планетами церемониться нечего, их нужно брать за глотку, — сказал Чэттертон. — Врывайся на них и переворачивай все вверх дном… беги прочь, как только добьешься своего… Планетам нельзя доверять. Все они разные и всегда враждебные и чужие, вечно норовят тебя перехитрить, особенно в такой дали, невесть где. А потому нападай первым. Сдирай с нее шкуру, ясно? Бери с нее все, что можешь, и удирай оттуда, пока этот проклятый мир не взорвался у тебя перед носом. Иначе с ним и не сладишь. Почему, с какого бодуна вы решили, что к вам отнесутся иначе? Человек, идущий за прибылью на чужую беззащитную территорию (отчаянно рискуя при этом) — будет чужаков одаривать или прибыль извлекать? И покупатель, и инвестор в равной степени ищут свой интерес, свою выгоду. А не ваш интерес и не вашу выгоду. Их нужно чем-то заманивать — и чтобы покупали ваше, и чтобы инвестировали в вашу страну. А чем можно заманить? Совсем и далеко не секрет! Все экономисты знают это с первого курса: — Либо товаром, который дешевле аналогов; — Либо товаром, который качественнее аналогов; — Либо уникальным товаром, не имеющим аналогов. Какое из этих трех качеств могут предложить «евроинтеграторы» пост-советского пространства? Очевидно же, что никакого! В силу того, что земной шарик у нас маленький — всегда можно заинтересовать сырьем, природными ресурсами. Их больше не становится, и где их нет — там их нет. Можно сыграть, как РФ: — А вот у меня нефть, газ, налетай, раскупай! И поведутся. И уже ведутся. Это плохая игра, это разбазаривание сырьевых запасов страны, но это работает. Япония, которая сейчас совсем сдулась, в ХХ веке играла на суперкачестве техники, всем еще памятном. Она делала такие штучки, по сравнению с которыми американские и даже немецкие казались вчерашним днем и топорной работой. У японской техники было особое качество, местами переходящее в уникальность. На это тоже велись — пока Японию не придушили.
Есть энергетическая привлекательность. Теорию «энергетического рычага» для подъема экономики, производства я разрабатывал в рамках инновационной лаборатории «Энерго-прогресс». Суть энергетической привлекательность территории для производителей энергоемкой продукции в том, что электрическая и иная энергия предоставляется в рамках опережающего развития технопаркам значительно дешевле, чем в других местах. Это объективно-интересно производителю. На это он тоже ведется. В стране великих ГЭС или атомной энергетики можно зазывать производителей со всего мира — мол, ребята, вы волки-эгоисты, бросайте свои народы, идемте к нам, у нас розетка дешевая, продадим вам ток для ваших производств в два раза дешевле, чем в вашей стране! А если ничего этого нет — тогда чем заманивать? Остаётся лишь один путь, самый худший из всех мыслимых: дешевизна «человеческого материала». Если у вас нет сырьевых запасов, интересных миру, энергия не дешевле, чем в мире, нет особого «японского» качества сборочных работ — тогда остается только людям платить гроши. И на нищете работника зазывать: инвестируйте, покупайте! Но такой подход (у нас рабочая сила дешевле вашей) — это же ад и ужас. И очевидный путь в никуда. Получается, что единственное ваше конкурентное преимущество — нищета народа. И эта нищета превращается в главный ресурс! Чем острее нищета — тем привлекательнее вы в глобальном разделении труда… Значит, нищету будут заострять и заострять — и докуда? А главное, какова перспектива-то? Что получит в итоге «нация», у которого из всех товаров реален только «живой товар»? Которой, кроме как рабами и рабынями, торговать с миром больше нечего — но очень свербит торговать с миром? В мрачной истории работорговли есть и такая омерзительная компонента, как туземные негритянские вожди. На первых порах европейцы не очень-то лезли вглубь Африки: большая часть «живого товара» захватывалось не самими работорговцами, а «интегрированными» с ними местными царьками. Которые в обмен на стеклянные бусы и зеркальца охотно выменивали пленных из соседних племен, и даже собственных подданных. Без негритянских вождей Африки, торгующих с белыми своими земляками, работорговля не приняла бы такого размаха в XVII-XVIII веках. И в каком-то смысле история повторяется. Туземные пост-советские племенные вожди, стоящие на самой низкой ступени человеческого развития, покупают европейские блага для себя тем единственным способом, который им доступен: продавая в рабство миллионы своих соплеменников.
Преемственность с Мазепой прямая и очевидная! На службе у разбойного атамана Дорошенко Мазепа в 1674 г. пошел в Крым, сопровождая… несколько десятков пленных украинцев и украинок, которых вел в подарок хану в рабство. По дороге в Крым, возле речки Ингул, отряд Мазепы подстерег кошевой Запорожской Сечи Серко (в иных источниках Сирко) и захватил в плен. Он был родом с Левобережья, откуда Мазепа вел хану рабов в подарок. Серко ненавидел рабство и освободил рабов, хотел повесить Мазепу-работорговца, но тот как-то выкрутился. Речь о другом! Предтеча украинской лжегосударственности занимался тем, чем занимаются и ее сегодняшние представители! Почему, собственно, Мазепа для них «герой»… Туземные племенные вожди торгуют своими людьми — потому что у них нет иного товара для включение в мировой товарообмен. Украинский экономист Александр Охрименко, критикуя курс своей страны, писал в 2015 году: «Очень часто наши и зарубежные эксперты и политики любят поговорить о том, что Украина выгодна для зарубежных инвесторов как источник дешевой квалифицированной рабочей силы… Любая зарубежная инвестиция ставит своей целью не обеспечить работой жителей Украины или Гондураса, а получить доход для инвестора». Чего тут добавить? Сырья нет, опережающей энерго-генерации нет, уникальных товаров и товаров с японским, немецким суперкачеством нет… Чем заманивать? Одной только работорговлей! Чем хуже живет житель Украины, тем он «интереснее» для мирового инвестора и мирового рынка… Возникает прямая зависимость между ужасами крайнего обнищания и полнотой «вписывания» в мировое разделение труда… Потому мы и говорим, что это дорога в никуда: и для несчастных одесситов, херсонцев, которых гонят по этой дороге под конвоем, и для их не в меру щирых конвоиров. Пожалейте себя! Пожалейте детей своих — и детей их детей! Сверните с этой дороги — или хотя бы признайте, что я вас предупредил. Когда вы поймете, что я был прав — будет уже поздно, но вспомните эту статью, и день, в который вы ее прочитали!» (Авагян).
Как видите, уважаемый читатель, Авагян в своей статье очень логично описал, что встраивание в устоявшийся капиталистический рынок любых стран со стороны — это абсолютно безумное занятие. Помните «письма счастья», которые призывали их читателей посылать по рублю указанных в письмах адресатам с последующим денежным потоком уже на самих читателей. И ведь никакого обмана в этих письмах не содержалось, читатели, действительно, осыпались денежным потоком, но только самые первые! Так и в современном капиталистическом мире — кто первый, тот в выигрыше, остальные в прогаре. Увы и ах, но это обстоятельство заложено в самой системе индивидуального капитализма, и избавиться от него можно только после избавления от него самого. Именно об этом пишут авторы второй статьи. «Сталинская экономика. Причины успеха» (источник: http://argumenti.ru/society/2019/05/612088?typelink=openlink). Один вопрос — как экономика страны, разрушенная Гражданской войной, всего за 20 лет смогла восстановиться и дать возможность победить в Великой Отечественной войне? Иными словами — чем «сталинская» экономика отличается от нынешней? Почему при Сталине и Брежневе делались сотни самолетов в год, а сегодня — 10 штук? Этот вопрос стал особенно актуален на фоне очередной катастрофы российского самолета «Суперджет 100» в аэропорту Шереметьево. Интервью с экс-советником департамента гражданской авиации Минтранса РФ Сергеем КРУТОУСОВЫМ. «- Сергей Сергеевич, как при Сталине работал советский авиапром? Не было иностранных кредитов, не было валюты? Были КБ, авиазаводы и их начальники. В год выпускали сотни и сотни не просто самолетов, а самолеты разных типов. Сегодня-то что происходит? — Ответить на этот вопрос можно, только поняв, чем отличается «сталинский проект» от «досталинского проекта». Начнем с того, что в XX веке были два великих события. Первое — это декабрь 1913-го, создание ФРС — Федеральной резервной системы США. И вместе с этим начало так называемой негосударственной эмиссии. Вслед за этим случилась Первая мировая, госпереворот в России, Вторая мировая война и пр. и пр. Второе главное событие XX века — это 1929 год. Сталин меняет финансовую систему. Он убирает конвертируемый золотой червонец, убирает денежное золотое содержание и делает рубль неконвертируемым. Уничтожаются все биржи, отменяются концессии для иностранного капитала. Начинается процесс индустриализации.
— А до 1929 года, получается, были все прелести капитализма: золотой конвертируемый рубль, концессии, вывоз ресурсов. Все, что происходит сейчас, — биржи, вывоз денег и природных ресурсов, концессии на владение российской землей… — В 1929 году Сталин ставит на этом крест. Первое, что он сделал, сменил финансовую систему. Ключевым понятием стала не собственность. Автоматически было исключено понятие «прибыль». А вот «проект ФРС США» — он чисто инфляционный, потому что у вас появляется смысл кредитования правительства. Цель — получение ссудного процента с правительства. Не натурой, а деньгами. Из этого возникает целевая дельта. Об этом труд Карла Маркса с его теорией прибавочной стоимости. Цена труда, цена сырья. Плюс дельта. Откуда — либо ты не доплатил работяге, либо ты не доплатил за сырье, либо просто добавил плюс 5%. И что получилось — запустился инфляционный механизм. Денег больше, чем товара. — Что делает Сталин? — Убирает все это, дальше мучительная глобальная трансформация с перетеканием людей из деревни в город, формирование промышленности и сбалансированной экономики без кредитов. Особенно в момент, когда даже в США проваливается «проект ФРС» и начинается Великая американская депрессия. Они тоже не сильно умные. А когда мне удалось решить уравнение простого товарного обмена, написанного у нас автором Миловановым, то стало вообще понятно: деньги вводятся для управляемости социально-экономическим процессом. Но «монета» все же нужна как эквивалент для обеспечения обмена. Значит, ее меньше, чем продукта, потому что часть продукта вы употребляете сами. У Сталина не было «дельты». И в своей книге от 1952 года «Экономические проблемы социализма» он написал: с марксизмом у нас тяжеловато, нет добавочного труда, нет добавочного продукта и нет добавленной стоимости. Как, соответственно, нет и налога на добавленную стоимость. Это отдельно про сегодняшние кренделя наших могущественных экономических специалистов. — Была ли у Сталина прибыль? — Была, при снижении себестоимости. Поэтому у него после войны идет снижение цен. Сегодняшняя логика — «плюс дельта», но ее физически нет, и вы строите виртуальную экономику, в которой заложены очень интересные вещи. Продали что-то за рубеж, привезли доллар и под доллары выпустили рубли.
Заметьте, не под завод построить выпустили рубли, а выпустили рубли стерилизовать доллар. Это и называется «отсутствие суверенной эмиссии». — То есть у нас имитируются деньги только под золотовалютный запас? — Под доллары. Вот о чем речь идет. Поэтому у нас есть станки, оборудование, люди. А придворные экономисты и правительство говорят, что денег нет. У Сталина никакой конвертации не стало. Была введена двухконтурность денег. На одни деньги ты ешь, а другие — деловые. Вся советская система была построена на многоконтурности. Нал — безнал. Потом, когда был СЭВ, появился «рубль СЭВ». А в 1950 году прошел переход по расчетам с буржуями за золото. Вот, собственно, и все. Поэтому наша финансовая система была закрытая. Была монополия внешней торговли. — То есть люди получали зарплату бумажными деньгами и на это могли жить? А в промышленности существовало… — Золото, безнал. Переход денег наличные-безналичные возникал только в кооперативах, в потребкооперации, в артелях. Там всегда можно было уйти «в нал». Но на страже стояли райфинорганы и ОБХСС. Этот процесс контролировали очень жестко. — Смотрите, например, проходит, условно говоря, XX съезд. На нем принимается программа: в следующем году построить 200 самолетов Ту-154. И ровно через два года все они построены. Откуда деньги? Сегодня 10 самолетов не могут построить. — Дело не в деньгах. Дело в том, что у вас есть руда, у вас есть металл, у вас есть рабочие руки… Но, как вы знаете, в 1944 году Сталин не ратифицирует Бреттон-Вудское соглашение о мировом господстве доллара. В НАЧАЛЕ 1946-го речь Черчилля в Фултоне. Дальше — холодная война. Что самое страшное для авторов инфляционной модели? Ее обладатели вдруг поняли, что существует альтернативная модель и она не просто жизнеспособна, но и справедлива. Вывод: социальность существует только в неинфляционной экономике. Государству с общественной собственностью прибыль не нужна. Зарплату вы получили, продукт сделали. Вы получаете системный социальный эффект. Страна обустраивается, стройка идет, самолеты выходят со стапелей, медицина, образование бесплатно. Пенсия всем. Зачем тебе прибыль? — Маркса хотите отменить? — Маркса отменил Сталин. Но что вдруг делает Хрущев? Первое: уничтожает артель. — Получается, что Хрущев был чьим-то наймитом? — У него были хорошие закулисные советники, тот же Отто Куусинен. Член ЦК. Дальше Хрущев грохнул всю систему управления. После этого его грамотно убирают в 1964‑м. И в 1965-м начинается реформа Косыгина — Либермана. Либерман — это экономист из Харькова. Сейчас живет где-то в Штатах. При них вводится цель — прибыль. Но глобальную конкуренцию выигрывает неинфляционная модель.
А у нас экономисты до сих пор путают равновесное и неравновесное состояние. Сегодня очень сильно неравновесное, после которого происходит трансформация системы. Мы находимся в состоянии сильного неравновесия. Пенсионная реформа и оттяжка платежей потребления — это лишь усиление неравновесия. Это атака либералов на Путина. — Получается, что Косыгин вернул понятие «прибыль»? — Прибыль при нем победила, поэтому у нас и возникли дефициты товарной массы. Количество денег растет, а товарная масса нет. — От этого в Советском Союзе начались чудовищные дефициты стиральных порошков и всего прочего? Денег до черта напечатали, а товара нет. — А тут появляется Чубайс с его организованной группой и говорит: «Нам нужен эффективный собственник». Начался гнусный распил госсобственности. Грубо говоря, «жабу варили долго, медленно». — Давайте подведем итог. Что нужно для того, чтобы сегодня выступил президент Путин и заявил, что к 2024 году надо сделать 150 самолетов? — Первое: ввести суверенную эмиссию. Неконвертируемый рубль и монополию внешней торговли. Сталинская система основывалась на принципах общинного бытия, исторически глубоко российского. Это всеобщие права со всеми обязанностями и круговой порукой. Почему? На Севере без коллектива не выжить. Эта геоклиматическая особенность — основа нашей ментальности. Поэтому мы здесь не можем конкурировать ни с кем. Холод, громадные транспортные затраты. У нас стены толстые нужно делать. Мы не должны конкурировать, мы должны обустраивать. — Вы серьезно думаете, что есть возможность вернуться к сталинскому проекту? — Поменяй финансовую систему — и уйдешь в совершенно другой социальный проект. И сам не понимая того, вдруг увидишь, как ты будешь цивилизовываться. У тебя будут расти духовность и все прочее. Оказывается, труд облагораживает. А сегодня наши начальники чего хотят? — Бабла…» (Крутоусов).
Автор, в общем и целом, согласен с мнением Крутоусова. Единственное, что он поменял бы, это — причину и следствие в выводе. Не «социальность существует только в неинфляционной экономике», а неинфляционная экономика может существовать только в социальном государстве. Ну а главная беда России во все времена — это «бандитская форма правления» (когда власть никак не зависит от народа). И она, к сожалению, получается в России, независимо от принятой в ней политэкономической формации. А потому, изменение индивидуального капитализма на социальный, совсем не означает улучшения условий жизни народа, в результате мы лишь получим «совершенно другой социальный проект», и мы этот проект «уже проходили». Да, таким образом можно устроить второй «Сталинский рывок» в экономике страны, но невозможно построить «светлое будущее» для ее народа. Сделать это, возможно только после выстраивания в будущем государстве непреодолимых преград для возникновения в ней «бандитской формы правления». А для этого необходимо сделать так, чтобы власть зависела от народа даже в большей степени, чем народ от власти. И одних альтернативных выборов для этого явно недостаточно. Самое первое и обязательное условие отсутствия во власти «бандитских авторитетов», это САМОУПРАВЛЕНИЕ. Каждый муниципалитет страны должен сам распоряжаться своими ресурсами через ежегодно переизбираемые муниципальные Советы. Эти Советы должны обладать ресурсами, и, прежде всего, своими собственными деньгами. А каждый выборный чиновник может быть отстранен от власти в любое нужное народу время. Для чего надо отделить государство от избирательной системы и передать ее в руки третьему игроку, обладающему собственными финансами, например, Церкви. И, наконец, последнее, и главное, любые распоряжения центральной власти, касающиеся той или иной общности людей в стране, могут исполняться только после их утверждения в соответствующих Советах, в том числе, и, в конечном счете, в муниципальных Советах. Порядок проведения всех необходимых для этого реформ приведен в главе «Хронология реформ» в двенадцатой книге сайта.