Стена для автора
Предлагаю Вашему вниманию статью В.Л. Авагяна «Теория денег: кошелек и жизнь…» (источник: https://ss69100.livejournal.com/4454871.html). «Даже любовь не свела с ума стольких людей, сколько мудрствования о сущности денег» — сказал Уильям Ю. Гладстон, премьер-министр Великобритании, видный общественный деятель, и, кстати, друг России, в отличие от его главного конкурента на выборах, русофоба Дизраэли. Другая, более известная поговорка — «Время — деньги». Все (теперь уже) понимают, что ценность денег, как средства обращения, заключается в их покупательной способности. В «перестройку» советские люди и не догадывались о том, о чем сейчас знает каждый школьник: покупательная способность не обязательно обусловлена действительной стоимостью. Например, бумажная купюра может быть дороже золотой монеты, хотя сама по себе бумажка не стоит ничего, а золотой вес — имеет самоценность. Стоимость денег может определяться гарантиями стоящего за ними запаса, а может — и просто доверием держателей денежных средств. Последнее очень важно для развития, как «козырек инвестирования»: какого-то реального блага, обеспечивающего эмиссию еще нет, но его уже принимают в расчеты, как наличное. Подробно описан и на своей шкуре жертвами «реформ» испытан такой эффект, как «денежная иллюзия» — то есть склонность людей воспринимать номинальную стоимость денег, а не их реальную стоимость, выражающуюся в покупательной способности. Иначе говоря, большинство людей больше обращают внимание на цифровой номинал денег, хотя важны количественные соотношения при покупке товаров. Именно поэтому доллар в РФ продается не по паритету его покупательной способности, а в 4 раза дороже, за счет искусно и искусственно нагнетаемой спекулянтами истерии и дутого «престижа» дензнака, днем и ночью бессовестно рекламируемого всеми информационными потоками. Деньги рассматривались экономистами, как эквивалент товаров. А когда практика это полностью опровергла — целое солидное движение номиналистов (в экономике) отделили бумажные деньги и от золота, и от стоимости товара. И наделили их в уме «стоимостью», «покупательной силой» путем акта государственного законодательства. Тоже практикой не подтвердилось: трудно поверить, что если Госдума примет закон о равенстве рубля доллару — на всех рынках сразу же начнут брать рубль наравне с долларом!
Количественная теория денег гласила, что покупательная способность денежной единицы и уровень цен определяются количеством денег в обороте. Именно под ее дурным влиянием наши бездари доселе пытаются «бороться» с инфляцией уменьшая количество денег в обороте: мол, если государство меньше денег выпустит в экономику, то и инфляция ниже! Ничего не подтвердилось, и категорическим образом опровергнуто практикой прямо на наших глазах… Но, думаю, хватит гадать о природе и сущности денег. Человечество накопило большой аналитический материал, чтобы понять, наконец, что они такое. Говоря в трех словах: — Деньги — это воля. Единственная ценность денег — в их способности заставить другого человека сделать то, чего тебе нужно. Именно поэтому любые деньги бесполезны на необитаемом острове: там, где вы один и принуждать некого. Краюха хлеба или теплые кальсоны вам на необитаемом острове пригодятся, не перестанут быть сами собой. А вот деньги, не исчезая… исчезнут! И потому купюра в руке богача мало отличается от пистолета в руке грабителя. Конечно, технические отличия есть. Власть грабителя действует только в зоне обстрела, а власть денег — на всей, контролируемой властью, территории. Власть грабителя над кассиром — кратковременна, а власть денег — гораздо более долгая (хотя и не вечная, как вы сами понимаете!). Грабителю можно сопротивляться, если смелый — впрочем, и с богатыми «та же фигня». Богатый — по определению фаворит власти (он может вызвать на усмирение бунта карательный отряд). Но и у грабителя могут быть пособники, подельники… Главная же суть: другой человек делает то, чего ты от него хочешь. Продавец сыра дает тебе сыр. Администрация отеля селит тебя в отеле. Обслуживающий персонал обслуживает тебя (а нищего не обслуживает), и т.п. А почему? Потому что деньги — это воля. Они формализуют в цифрах и долях твою волевую способность заставить других работать на тебя. Можно говорить о деньгах, как об «омертвевшей воле», «дистанционной воле» того, кто эти деньги напечатал и запустил, и через то противопоставлять деньги живой и непосредственно явленной воле. Но это — удел для схоластов.
Мы же говорим, что деньги — суть воля, принуждающая других делать то, что ты сказал. Это не бумажечки, не монеты, не ракушки каури, деньги сами в себе не содержат никакой ценности. Единственная их ценность — их способность заставлять служить тебе. Никто и никогда (кроме сумасшедших) не поменяет реальное благо на условный значок, на фишку из настольной игры. Для того чтобы люди меняли реальные блага на условные значки (или просто нематериальные нолики в компьютере — электронная версия денег) — нужна власть, стоящая за этими условными значками. Точно так же ценность рекомендательного письма заключается не в бумаге, и не в чернилах, а в личности того, кто написал письмо. В его возможности покарать ослушника, в которой ослушник не сомневается. И потому — подчиняется предъявленной бумажке, как кассир подчиняется направленному на него револьверу. У денег вообще нет никакой самоценности, они — условно-расчетный придаток к той власти, которая их выпустила в оборот. Если эта власть перестанет опекать деньги — деньги потеряют всякую стоимость (пример: царские рубли в СССР и советские деньги с Лениным в наши дни). Отсюда и все проблемы с пролетарскими революциями! Богатые имеют власть не потому, что они богаты, а наоборот: они богаты потому, что имеют власть. Это агрессивное волевое меньшинство, умеющее психологически и физически ломать волю большинства, и лишь по итогам этого у них появляются деньги. Которые, впрочем, нужны им не всегда. Есть масса суррогатных денег — типа звонка от большого начальника на склад — по которым блага выдаются без денег. Приказано — отпущено: деньги работают только так. А раз богатое меньшинство обладает волевым превосходством — то лопоухому большинству очень трудно отнять у них власть. Волевое меньшинство снова и снова пробирается наверх — даже если его оттуда скинул очередной Ленин. Подобно тому, как поплавок склонен всплывать, а грузило тонуть, волевые харизматики постоянно пробираются повыше, а слабовольные простаки, как высоко их ни поставь, имеют тенденцию оттуда падать. Оттого судьбы любой «революции бедноты» неразрывно связаны с волевым лидером, вождем и волевой партией, представляющей интересы безвольных, слабых, склонных к растерянности и неуверенности в себе, постоянно обманываемых проходимцами, масс. Нет вождя, нет партии — и снова все возвращается к «естественной» трофической пирамиде.
В представлении о деньгах как о формализованной воле, ломающей безволие безденежного окружения (не сломаешь — богат не станешь) — гармонично сочетаются ВСЕ предыдущие теории денег. Если власть крепка, авторитетна, и действительно может настоять на своем — тогда денежным знакам можно придать силу законом. Если власть слаба и ей не доверяет население — тогда нет. Если деньги используются для горизонтальных обменов в рамках разделения труда (шило на мыло) — тогда они содержат эквивалентную ценность и паритет покупательности. Эти же самые деньги, но в вертикальных отношениях (типа «начальник-подчиненный») утрачивают свою обменную эквивалентность, обретают ценность методами шантажа и давления на слабую сторону «обмена», превращающегося из обмена в дань, побор, налог. Денежные знаки не меняются — меняются отношения и взаимодействия людей вокруг них. И это ставит в тупик экономиста, пытающегося понять, что есть деньги. Научный ответ, однако, я уже озвучил выше: во всех случаях денежного оборота деньги есть воля, в той же мере, в какой безденежье — безволие, подавленность и покорность сломленной личности, согласной на унизительные роли — лишь бы не били и не пристрелили. Пистолет в руке налетчика и портмоне в руке банкира — лишь разные видимости единого процесса: навязывания своей воли другому участнику отношений. Кассир под дулом пистолета боится, что его застрелят, и отдает то, что в другой ситуации бы не отдал. Сходная мотивация и у бедняка, который остается низкооплачиваемым бедняком вопреки своему желанию, по воле того, кто навязал ему роль бедняка. Вообще нужно отметить, что сращивание денег и СМИ, сосредоточение в одних руках как финансовых, так и информационных потоков — базис, фундаментальная основа «общества Заговора», в котором номинальная власть не значит ничего (выступая для толпы «мальчиком для битья» и «козлом отпущения»), а все реально-значимые решения принимает т.н. «правящая масонерия» (обобщающий термин моего коллеги А. Леонидова). Главный инструмент правления у правящих масонерий — с помощью информационных потоков доводить до масс только ту информацию, которая выгодна владельцам финансовых потоков. Благодаря этому масонерия может любого в считанные дни возвеличить в герои или низвести в чудовища в глазах тех, кому она монопольно промывает мозги. Поэтому формальные посты (выборные) мало что значат при масонерных политических режимах. Как доказывает опыт США или Украины — манипулируя финансами и информацией, можно любого привести в президенты, и так же легко вывести оттуда.
Если номинальная власть делает что-то «не то», с точки зрения «коллективного самодержавия» группы правящего Заговора, ее низвергают. Одним из ярких примеров могущества совмещения финансовых и информационных потоков является реклама доллара США и антиреклама рубля, из-за которой рубль имеет рыночную стоимость в 4 раза ниже, чем его объективная, покупательная стоимость. Допустим, царская сторублевка — эквивалентна роялю. Это означает, что они равноценны относительно друг друга. Случилась инфляция или революция, рояль как был, так и остался роялем, а сторублевка данного правительства потеряла всякую ценность. Следовательно, сторублевка и рояль не равноценны. И не может быть сторублевка эквивалентом рояля сама по себе, без власти, которая стоит за ее выпуском. Другой пример: серебряная монета (не бумажка!) — легко обменивается на окорок. То есть они равноценны. Человек с монетой попадает на необитаемый остров: монета есть, и она не бумажная, из драгметалла, но никакого окорока в обмен на нее нет! Согласно Государственной теории денег, государство не только создает деньги, но и предписывает им платежную силу. Трактуя чисто юридическую природу денег, государственная теория денег отрицает всякое значение для платежной силы денег их металлического содержания, утверждая, что бумажные деньги так же хороши, как металлические. Основной функцией считается функция платежного средства, и игнорируется функция денег как меры стоимости, сокровища и мировых денег» (Авагян). Другими словами, деньги — это, прежде всего, результат проявления воли власти, а стало быть, у власти этих денег всегда больше, чем у народа, для которого они, собственно говоря, и созданы. Причем, созданы именно так, чтобы постоянно возвращаться обратно к власти. А потому, для любой власти всегда предпочтительнее именно бумажные деньги, так как их производство значительно дешевле, чем производство металлических денег. А для народа предпочтительней металлические деньги (они обладают значительно меньшей способностью возвращаться обратно к власти). Таким образом, власть и народ всегда антагонистичны друг другу. Власть стремится забрать деньги у народа и вернуть их себе (для обладания большим влиянием на него), а народ стремится оставить их у себя (для обладания большим влиянием на власть). Деньги — это воля, а воля — это, прежде всего, сознание человека. А, как мы выяснили в предыдущей главе, «сознание определяет бытие».
Кстати, вот вам еще одно доказательство этого тезиса — «Сила разума на самом деле работает» (источник: http://2planeta.ru/news/sila_razuma_na_samom_dele_rabotaet/2019-05-11-75450). «Пожелание вам хорошего здоровья может показаться всего лишь добрым пожеланием, но новое исследование, проведенное исследователями из Стэнфордского университета, говорит об обратном. Ученые, в частности, обнаружили, что если убедить кого-то в том, что у него есть генетическая предрасположенность к определенным характеристикам здоровья, как положительным, так и отрицательным, таким как низкая способность к физической нагрузке или склонность к перееданию, может фактически заставить их организм реагировать соответствующим образом. Чтобы прийти к такому выводу, исследователи начали с тестирования более 200 мужчин и женщин на вариант гена, связанный с низкой выносливостью. Они также заставили их бегать на беговой дорожке, чтобы измерить их фактическую выносливость. Затем участники были случайным образом разделены на две группы, одной из которых сказали, что у них есть вариант гена, который заставляет их легко уставать, независимо от их фактических результатов теста. Другими словами, обе группы состояли из участников с геном и без него, но только одна группа была обманута, поверив, что он у всех есть. Затем исследователи попросили обе группы бегать на беговой дорожке во второй раз, и их способности соответствующим образом адаптировались: участники, которым сказали (независимо от правды), что у них есть вариант гена, связанный с низкой выносливостью, перестали бегать на 22 секунды раньше, чем ранее. Их поглощение кислорода и емкость легких также были значительно ниже. Между тем другая группа, которая теперь считала, что они генетически склонны к более высокой выносливости, бежала дольше, чем раньше, независимо от того, какие гены они действительно несут. Это говорит о том, что разум над материей может быть очень реальным явлением. «Мышление о генетической опасности или защите может изменить то, как мы себя чувствуем, что мы делаем и — как показывает это исследование — как наши тела реагируют», — говорит ведущий автор Али Крам в пресс-релизе. Психолог и психотерапевт Джанет Рэймонд далее объясняет это явление, сравнивая его с эффектом плацебо. «Если мы верим, что что-то сработает — или не сработает — изменения в нашем нейрохимическом балансе приведут к возбуждению», — говорит она. «Когда вы воздействуете на эти чувства, вы подключаете мозг к перемене успеха на той арене, которая эпигенетически изменяет вашу ДНК. Многое из того, что мы делаем и как мы действуем, влияет на ДНК через этот эпигенетический механизм, поэтому вполне вероятно, что эмоциональные факторы изменяют ДНК».
А теперь зададимся вопросом — «Почему Путин не может уволить либеральную команду?» (Михаил Хазин), «ну, или, точнее, в чем одна из проблем увольнения. Я уже говорил о том, что сказавши «А», нужно говорить «Б», а затем, по смыслу, «В», «Г» и так далее. Но это слова, а теперь пришло время этот тезис раскрыть. В 1991 году в нашей стране пришла к власти не российская национальная элита, а элита компрадорская. Суть ее состояла в том, что она себя рассматривала, как часть мировой финансовой элиты, которой и передоверила написание правил и порядка реализации финансовой и экономической политики. Да, и в США, и у нас далеко не все были компрадоры (тот же Ельцин, вопреки широкому мнению, компрадором не был; другое дело, что в рамках борьбы за власть он был вынужден на компрадоров опереться, что привело к крайне негативным последствиям), но в 90-е годы, в период президентства клептоманской администрации Клинтона, ничего хорошего из такой модели выйти для России не могло. Логика внешнего управления и собственные мечты управленческой элиты России (еще раз повторю, управленческая элита — это не властная!) привели к тому, что либеральная парадигма приняла ряд довольно специфических форм. Дело не только в том, что мы полностью стали зависеть от мировой долларовой системы (был внедрен системный запрет на рублевые инвестиции), но и были реализованы бюрократические мечты о том, что чиновники ни за что не отвечают и перед обществом ответственности не несут; кроме того, все, что украдено даже в случае осуждения вора он из семьи обратно государству не возвращает. Отметим, что ситуация, при которой такую роль в экономике страны играют так называемые частно-государственные партнерства, является следствием этой либеральной модели. Денежные власти не дают возможности делать рублевые инвестиции в нормальной ситуации. Поэтому приходится делать «большие проекты», в рамках которых правительство по политическим причинам вынуждено (скрепя сердце) финансировать инвестиции. Вместо того чтобы, как обычно, выводить деньги за границу, своим старшим партнерам в рамках мировой финансовой элиты. При этом для того, чтобы обеспечить максимальную эффективность государственных (но не правительственных, поскольку правительство контролируется либералами!) инвестиций, они сильно (в разы) преувеличиваются, а через механизмы частно-государственных партнерств перераспределяются в экономике. Это не столько коррупционный, сколько защитный механизм, который позволяет хоть как-то финансировать инвестиционный процесс в России. Уж коли иностранные инвестиции в последние годы резко сократились, нужно что-то делать. Да, конечно, такой механизм куда более коррупционный, чем чисто бюджетные инвестиции, не говоря уже о частных, но частные у нас, спасибо либералам, тотально невыгодны, а бюджетные теми же либералами ограничиваются.
А вот теперь вопрос: а почему не убрать либералов? А все очень просто, дело в том, что вся система экономического управления (правительство, Центробанк, все министерства и ведомства и связанная с ними экспертное сообщество, типа ВШЭ, Институт Гайдара, РАНХиГС, РЭШ и так далее) выстроена в рамках либеральной концептуальной парадигмы. И если убирать отдельных представителей либералов, то мы получим замену «шила на мыло», в лучшем случае, как с назначением Белоусова, который просто исчез из обсуждения экономических вопросов, в худшем, как с Игнатьевым или Улюкаевым, которые были заменены на Набиуллину и Орешкина. Да, в России сформировалась национальная элита, которая уже отлично понимает, что ее будущее связано только и исключительно с будущим нашей страны. Но пока она находится в жесточайшей схваткой с элитой либеральной и пока именно последняя определяет «правила игры» в государственной управлении, ничего позитивного из конкретных «точечных» замен не получится. Необходимо категорически менять финансово-экономическую парадигму, перестаивать под нее всю систему управления. Беда в том, что это невозможно без решения задачи построения концептуальной конструкции существования России в мире. А концептуальных центров, отличных от либеральных, у нас просто нет. Причем прилагаются довольно существенные усилия для того, чтобы они не появились, поскольку всех потенциальных концептуальных лидеров либеральная элита активно маргинализирует. Можно привести несколько примеров. Были попытки сделать такой концептуальный центр в рамках Православной церкви. Начался он с написания «Русской доктрины», а затем продолжился созданием Совета по экономике и этике при Митрополите (тогда) Кирилле. Но эти попытки были вполне успешно «замылены», скорее всего, усилиями группы «зарубежников» в РПЦ, которые концептуально выводят Россию под управление Ватикана и хотят строить у нас феодализм.
Попытки сделать такой центр на базе Московского экономического форума были ликвидированы как либералами (которые активно игнорировали любые попытки поднять его уровень в рамках российского экспертного сообщества), так и рядом внутренних конфликтов в руководстве самого этого Форума (вызванных, по большому счету, конкуренцией за бюджеты). В любом случае, сегодня альтернативных либеральным (которые глубоко вторичны по отношению к Западу) концептуальных центров в России нет, в лучшем случае, есть группы, которые могут в такие центры развиться. В случае государственной поддержки. И вот здесь-то и таится главная проблема замены либералов. Да, они глубоко неадекватны с точки зрения интересов России как государства. Да, они создают проблемы в отношениях с США, точнее, Трампом, с Китаем (Си), Японией (переход к конструктивному экономическому сотрудничеству), они прилагают титанические усилия для разрушения Евразийского союза. Но они «держат» управленческую систему и, в общем, они привычное зло, с которым силовики (относительно) уже умеют работать. Не говоря уже о том, что они получают свою долю от коррупционных потоков либералов. Увольнять отдельных либералов, как я уже говорил, бессмысленно. Поскольку институциональная система управления экономикой и финансами выстроена под либеральную парадигму. Нужно менять саму управленческую модель. Но для этого нужны альтернативные центры концептуальной мысли, которые такую систему выстроят. Если попытаться ее сделать, не имея концептуальных идей, то получится то, что сделал Козак в 2003-04 годах — абсолютно неработающую и неэффективную административную реформу. А вот если создавать структуру правительства и систему управления под концептуальные задачи — то картина может принципиально измениться. Более того, она может, очень позитивно отразиться и на наших отношениях с некоторыми соседними странами, которые также нуждаются в концептуальных конструкциях, но самостоятельно их выстроить не могут. Но для этого в нашей стране нужно восстановить концептуальные центры, без которых невозможно выстраивать управленческие институты и ставить целевые показатели» (Хазин). В общем и целом, автор согласен с Хазиным, лишь за малым исключением — «в нашей стране нужно не восстанавливать концептуальные центры», а создавать их заново. И главной идеологией в этих центрах должен стать классический либерализм, а не неолиберализм, как сейчас. И сделать это можно только при условии привлечения в такие центры представителей русского народа, обладающего в своей основной массе именно либеральным менталитетом.
А среди нынешней властной элиты таких либералов «не найдешь днем с огнем» (там собраны практически одни «либерасты»). Однако «либерасты» будут категорически против такой затеи, и не допустят появления подобных центров. Именно из этого обстоятельства нам с Вами и надо исходить. Вот потому, автор и говорит здесь, что кардинально поменять власть в сегодняшней России без какого-то мощного толчка извне не представляется возможным. И этот толчок или катаклизм (называйте, как хотите) уже «не за горами». В следующей главе автор опишет десятый Общемировой Закон демократии (правда, он еще не знает, как), и тем самым, замкнет «круг Мировых законов». И мы с Вами, уважаемый читатель, станем полностью готовы к наступлению времени «Ч». Как устроено наше мироздание, мы с Вами уже знаем (смотри главы «Мир, как он есть»), что нам делать после «перелома» — тоже (смотри главу «Хронология реформ»), осталось поговорить лишь о том, как нам лучше сохранить себя после «перелома» и последующих за ним перемен. Но об этом поговорим позже, автор надеется, что времени для этого у него хватит. Казалось бы, надо радоваться, а автор грустит. Во-первых, он уже описал здесь все самое главное, что мог написать, а во-вторых, любой «перелом» — это людские жертвы и немалые. А автор любит жизнь, как свою, так и всех окружающих его людей, такая уж у него натура. В любом случае, «перелом» будет означать конец этой истории и начало какой-то другой истории, хотим мы того или нет. И что это будет за история, автор пока не знает, точно так же, как и Вы, уважаемый читатель. А те интуитивные знания, которыми он обладает, ничего не говорят ему об этом. И почему это происходит, он тоже не знает, как будто кто-то возвел перед ним «стену», выше которой ему никак не заглянуть. Так что, в ближайшее время мы с Вами будем говорить здесь только о настоящем и прошлом, такая вот «закавыка получается». И это навевает у автора грустные мысли. Ну что ж, как говорится, «чему быть, того не миновать». В любом случае, о десятом Общемировом Законе он все равно успеет рассказать и замкнет-таки круг законов. И это обстоятельство автор видит, и видит прекрасно. Более того, он уже знает, что и как напишет в будущей главе. И это будет далеко не последняя глава.