Голограмма + время = жизнь
Предлагаю Вам познакомиться с творчеством В. Б. Кудрина (сторонника и продолжателя идей А.Ф. Лосева). А началом и концом этой главы послужит статья В. Б. Кудрина «Голограмма памяти и классическая филология» (источник: https://ss69100.livejournal.com/4544918.html). «В 1970 году Борис Георгиевич Режабек (тогда — начинающий исследователь, ныне — кандидат биологических наук, директор Института Ноосферных Разработок и Исследований), проведя исследования на изолированной нервной клетке, доказал, что одиночная нервная клетка обладает способностью к поиску оптимального поведения, элементами памяти и обучения. До этой работы в нейрофизиологии господствовало мнение, что способность к обучению и памяти — это свойства, относящиеся к большим ансамблям нейронов или к целому мозгу. Результаты этих экспериментов наводят на мысль, что память не только человека, но и любого существа, — не может быть сведена к синапсам, что проводником в сокровищницу памяти может быть одиночная нервная клетка. Архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, в книге «Дух, душа и тело», приводит следующие наблюдения из своей врачебной практики: «У молодого раненого я вскрыл огромный абсцесс (около 50 см3, гноя), который, несомненно, разрушил всю левую лобную долю, и решительно никаких дефектов психики после этой операции я не наблюдал. То же самое я могу сказать о другом больном, оперированном по поводу огромной кисты мозговых оболочек. При широком вскрытии черепа я с удивлением увидел, что почти вся правая половина его пуста, а все правое полушарие мозга сдавлено почти до невозможности его различить». Широкую известность приобрели в 60-х годах XX столетия опыты Уайлдера Пенфилда, воссоздавшего давние воспоминания пациентов путем активации открытого мозга электродом. Пенфилд интерпретировал результаты своих опытов как извлечение информации из «участков памяти» мозга пациента, соответствующих определенным отрезкам его жизни. В опытах Пенфилда активация была спонтанной, а не направленной. Можно ли сделать активацию памяти целенаправленной, воссоздающей определенные фрагменты жизни индивида? В те же годы Дэвид Бом разработал теорию «голодвижения» (holomovement), в которой утверждал, что каждый пространственно-временной участок физического мiра содержит полную информацию о его структуре и о всех происшедших в нем событиях, а сам мiр представляет собой многомерную голографическую структуру.
Впоследствии американский нейропсихолог Карл Прибрам применил эту теорию к человеческому мозгу. Согласно Прибраму, надо не «записывать» информацию на материальных носителях, и не передавать ее «из точки А в точку B», а научиться активировать ее, извлекая из самого мозга, а затем, — и «объективировать», то есть делать доступной не только самому «обладателю» данного мозга, но и всем, с кем этот обладатель захочет этой информацией поделиться. Но в конце прошлого столетия исследования Натальи Бехтеревой показали, что мозг не является ни полностью локализованной информационной системой, ни голограммой «в чистом виде», а представляет собой именно ту специализированную «область пространства», в которой происходят и запись, и «чтение» голограммы памяти. В процессе воспоминания активируются не локализованные в пространстве «участки памяти», а коды каналов связи — «универсальные ключи», связывающие мозг с нелокальным хранилищем памяти, не ограниченным трехмерным объемом мозга. Такими ключами, могут быть музыка, живопись, вербальный текст, — некие аналоги «генетического кода» (выводя это понятие за рамки классической биологии и придавая ему универсальный смысл). В душе каждого человека живет уверенность в том, что память хранит в неизменной форме всю воспринятую индивидом информацию. Вспоминая, мы взаимодействуем не с неким туманным и удаляющимся от нас «прошлым», а с данным нам «здесь и сейчас» фрагментом вечно пребывающего в настоящем континуума памяти, существующего в каких-то «параллельных» видимому мiру измерениях. Память — не есть нечто внешнее (добавочное) по отношению к жизни, а само содержание жизни, остающееся живым и после прекращения видимого существования предмета в вещественном мiре. Однажды воспринятое впечатление, будь то впечатление от сгоревшего ныне храма, слышанного когда-то музыкального произведения, название и фамилия автора которого давно забыто, фотографии из пропавшего семейного альбома, — не пропали, и могут быть воссозданы из «небытия». «Телесными очами» мы видим не сам мiр, а лишь происходящие в нем изменения. Видимый мiр представляет собой поверхность (оболочку), в которой происходит формирование и наращивание мiра невидимого. То, что привычно называют «прошлым», всегда присутствует в настоящем, правильнее было бы именовать «происшедшим», «состоявшимся», «наставшим», или даже применять именно к нему понятие «настоящего».
Слова, сказанные Алексеем Федоровичем Лосевым о музыкальном времени, полностью применимы и к мiру в целом: «…В музыкальном времени нет прошлого. Прошлое ведь создавалось бы полным уничтожением предмета, который пережил свое настоящее. Только уничтоживши предмет до его абсолютного корня и уничтоживши все вообще возможные виды проявления его бытия, мы могли бы говорить о прошлом этого предмета…». Это громадной важности вывод, гласящий, что всякое музыкальное произведение, пока оно живет и слышится, есть сплошное настоящее, преисполненное всяческих изменений и процессов, но, тем не менее, не уходящее в прошлое и не убывающее в своем абсолютном бытии. Это есть сплошное «теперь», живое и творческое — однако не уничтожающееся в своей жизни и творчестве. Музыкальное время есть не форма или вид протекания событий и явлений музыки, но есть самые эти события и явления в их наиболее подлинной онтологической основе» (Лосев, 1990). Финальное состояние мiра так не является целью и смыслом его существования, как не являются целью и смыслом существования музыкального произведения его последний такт или последняя нота. Смыслом существования мiра во времени можно считать «послезвучание», то есть, — и после окончания физического существования мiра он будет продолжать жить в Вечности, в памяти Божией, подобно тому, как музыкальное произведение продолжает жить в памяти слушателя после того, как «отзвучал последний аккорд». Преобладающее сегодня направление математики представляет собой спекулятивную конструкцию, принятую «мiровым научным сообществом» для удобства самого этого сообщества. Но это «удобство» продолжается лишь до того момента, пока пользователи не оказываются в тупике. Ограничив область своего применения лишь мiром вещественным, современная математика не способна адекватно представить даже этот вещественный мiр. Фактически она занимается не Реальностью, а мiром порожденных ею самой иллюзий. Эта «иллюзорная математика», доведенная до крайних пределов иллюзорности в интуиционистской модели Брауэра, оказалась непригодной для моделирования процессов запоминания и воспроизведения информации, а также — «обратной задачи» — воссоздания из памяти (воспринятых некогда индивидом впечатлений) — самих предметов, вызвавших эти впечатления. Можно ли, не пытаясь редуцировать эти процессы к господствующим ныне математическим методам, — наоборот, поднять математику до возможности моделировать эти процессы?»
«Одной из важнейших заслуг А.Ф. Лосева в философии числа является различение так называемого эйдетического и арифметического чисел. В работе «Философия имени» он так раскрыл сущность этого различения: «Схема — идеальный контур вещи, эйдетическое число; логос схемы есть обыкновенное математическое, точнее, арифметическое число; логос логоса схемы есть математика, т.е. прежде всего арифметика (не геометрия). Число как смысловое изваяние и фигура как идеальное тело — предмет аритмологии; число как функция и методологическое задание, как принцип и замысел, чистая смысловая возможность эйдетического тела, — есть предмет математики как науки о числе, элементарной и высшей» Важно отметить, что и эйдетическое и арифметическое числа представляют собой завершенные количества. Но, кроме эйдетических и арифметических чисел, в лосевской философии математики фигурируют еще одни числа, принципиально отличающиеся от предыдущих тем, что обладают индивидуальной смысловой качественностью. Такие числа Лосев называет идеальными и пишет, что идеальные числа — это числа, в которые входит некое идейное содержание, т.е. некая уже несчислимость, неспособность к счету или, как он отмечает в «Критике платонизма у Аристотеля» — «некая сплошная качественность, которая невыразима никакими количественными переходами и рядами» В.П. Троицкий в своем исследовании лосевской философии математики следующим образом суммирует особенности таких чисел: «Натуральный ряд «несчислимых» чисел существенно отличается от привычного ряда с тем же названием, ибо каждый его элемент существенно индивидуален, т.е. относительно своих соседей по ряду он выделен не простым наращиванием нейтрального «количества», но отличен в аспекте «индивидуальной смысловой качественности»». По его мнению, такие «индивидуально-семантизированные» числа можно сопоставлять, но недопустимо «сводить их друг к другу, посягая на вышеозначенную индивидуальность» Троицкий предлагает «голографический» метод такого сопоставления: «Здесь заимствуется идея из оптики когерентных источников света (голографии), а именно особенность сохранения полного изображения на любом — с известными ограничениями — малом участке голограммы. Поскольку за любым из наперед заданных таковых участков можно закрепить некий числовой объект (техника оптоэлектроники это позволяет), то физические особенности носителя числовых отношений дадут новую «арифметику»: как на содержании выделенного фрагмента отражается целостность голограммы, так на изображении числа скажется все околочисловое окружение».
Голографический метод сопоставления чисел созвучен основной теме философии Лосева — теме присутствия Целого в каждой частице Универсума, что делает возможным изучение Универсума по любому его фрагменту. В более поздних работах Лосева встречается иное название для идеальных чисел: гилетические числа (от греческого «hyle» – «вещество»). Как указывает сам Лосев в работе «Музыка, как предмет логики», гилетическое число выражает момент «иного», «меонального размыва и подвижности, смысловой текучести и жизненности эйдоса, т.е. самого предмета». Лосев строит учение о гилетическом числе на основе гилетической логики, элементы которой впервые изложены им в этой же работе. Можно все же сказать, что идеальное число — это число существующее, но не получившее еще бытия. (Различие между существованием и бытием постулировано еще Парменидом). Тогда гилетическое число можно понимать как идеальное число, обладающее не только существованием, но и бытием. Согласно Лосеву, идеальное число и присутствует в «обычном» арифметическом числе, и существует вне его самостоятельно. «Не-объективная и не-субъективная, чистая идея числа, переходя в свое инобытие, превращается, прежде всего, в физически-материальное, пространственно-временное число» — пишет он в фундаментальном труде «Диалектические основы математики», написанном еще в 30-е гг., но увидевшем свет лишь в 1997 г. Здесь же Лосев дает свое определение числа: «Число есть ставший результат энергии самосозидания акта смыслового полагания». Если не мыслить выражение «ставший результат» как остановку во времени «акта смыслового полагания», а понимать его как непрекращающийся процесс, то это определение вполне приложимо и к гилетическим числам. В процессе создания учения о гилетическом числе Лосев широко использовал не только пифагорейскую, но и неоплатоническую терминологию. Однако от неоплатонизма учение Лосева принципиально отличается своим христианским персонализмом. Это отчетливо видно даже в тех его работах, где он не мог открыто высказать свои убеждения по вполне понятным цензурным условиям эпохи. Для античности hyle не обладает собственным бытием, а мыслится в качестве противоположности миру образов (идей, форм). Как известно, древние греки отказывались признавать в качестве чисел даже иррациональные числа. Тем более они не признали бы в качестве таковых числа гилетические. Для Лосева именно hyle есть бытие по преимуществу, а мир образов и предметов физического мира представляет собой его дальнейшее оформление, «вещественное» уже не в античном смысле этого слова. Гилетические числа Лосева суть личности, и это дает основание отличать их как от статических чисел античности, так и от количественных («функциональных») чисел математики Нового времени.
Для Гуссерля термин «гилетический» был синонимом слова «чувственный» или «материальный» (имеется в виду материал переживаний), но Лосев различает эти понятия. Напомним, что хотя Цицерон и ввел слово materia как перевод греческого hyle, оно отличается от латинского materia именно тем, что materia — это hyle, взятое в момент его наблюдения, а hyle включает в себя все моменты существования вещественного предмета, всю его биографию, реализованную в виде конкретного гилетического числа. В «Диалектических основах математики» Лосев указал место становящегося числа в структуре математики: «Настоящая действительность вмещает в себя самопроизвольность своего протекания, и потому ей всегда свойственна стихия случайности. Случайность же, данная в смысловой сфере, есть как раз вероятность. И потому теория вероятностей и статистика есть то в математике, что максимально близко отражает на себе действительность, и притом действительность не природы только, но и жизни, животной и социальной. Это уже будет не просто действительность числа, но история числа, понимая под этим как животное развитие и всю органическую жизнь, так и человеческую, социальную». Очевидно, что термин «случайность» Лосев употребил не в обыденном смысле, как синоним «хаотичности», а в том специфическом смысле, который этот термин приобрел (к моменту оформления лосевской философии математики) в теории вероятностей. Здесь случайность — не мера хаотичности, а мера «фактичности», или конкретности событий, не детерминированных предшествующими событиями (тогда оно могли бы быть выведенными дедуктивно), а непредсказуемыми заранее и, именно в силу этой непредсказуемости, порождающими новую информацию.
Хотя сам Лосев и не употреблял слово «информация» в годы создания им своей философии математики, мы вполне можем рассмотреть это понятие в свете его учения о гилетических числах. Важнейшей проблемой, возникающей при исследовании гилетических чисел, является проблема их взаимодействия. Любое их взаимодействие можно представить в виде математической операции с этими числами. Согласно Лосеву, становление сущности числа происходит именно в процессе операции с этим числом. Во введении к уже упоминавшимся «Диалектическим основам математики» он показывает отличие в понимании сущности математической операции обыденным сознанием — и философией числа: «В то время как сама математика есть совокупность чисто числовых операций, философия превращает эти числовые операции в понятийные, в принципиально логические. Математика в этом смысле есть знание как бы одномерное, одноплановое; философия же заново перестраивает этот математический план, превращает его из структуры-в себе в структуру-для себя, понимая числа как понятия и тем, перекрывая числовую структуру структурой логической. Вот почему многое, столь понятное математику, совершенно непонятно философу; и иной раз приходится очень и очень много размышлять над тем, что с математической точки зрения является чем-нибудь очень простым, почти пустяком. Нечего и говорить о таких операциях, как интегрирование или разложение в ряд; достаточно взять простой математический факт: 2 х 2 = 4. В этой простейшей операции арифметического умножения функционирует целый ряд логических категорий, о которых умножающий не имеет ровно никакого представления, как бы хорошо и быстро он ни умножал. Если я скажу, например, что умножение так же отличается от возведения в степень, как понятие механизма от понятия организма, что возведение в степень и извлечение корня в логическом смысле есть аналогия органического роста (в отличие от внешнемеханического сопряжения), то это будет всякому математику без предварительного разъяснения, по меньшей мере, непонятно. А, тем не менее, логический (а не просто числовой) анализ простых арифметических действий приводит именно к такому заключению».
Общеизвестные элементарные математические операции (сложение, умножение, возведение в степень и обратные к ним) далеко не исчерпывают всего богатства возможных операций. Детализация гилетического числа не сводится лишь к элементарным операциям. Ни на каком этапе своей детализации его невозможно адекватно выразить конечной последовательностью натуральных чисел, но можно аппроксимировать с достаточной степенью точности. В отличие от аппроксимации «обычного» иррационального числа, сводящейся к десятичному разложению числа, аппроксимация гилетического числа не предполагает обязательного уменьшения «удельного веса» последующих знаков по отношению к предыдущим. Каждый новый знак в данном случае знаменует собой не уточнение заранее данного количества, а дальнейшее становление гилетического числа, т.е. обогащение его новой информацией при сохранении его индивидуальности. Здесь удобно провести аналогию с музыкальным произведением: в музыкальном произведении последующие элементы музыкального текста не менее значимы, чем ранние. В главе «Функции и соседние категории» той же работы Лосев проводит принципиальное различение между функциональной и корреляционной зависимостью: «Стоит обратить особое внимание на значение категории «функция» в теории множеств и в теории вероятностей. В первой из названных наук эта категория связана с процессом отображения одного множества на другом и на установлении того или иного соответствия отображенного с отображающим. Во второй из названных наук функция приобретает значение т.н. корреляции, которая, в связи с тем, что в данном случае происходит исчисление бытия фактически случайного, как раз и есть функция, но без чисто функционального содержания, а только с фактически опосредствованным». Если функциональная зависимость определяется общей действующей причиной, то корреляционную зависимость можно объяснить лишь единством цели. Таким образом, формирование гилетического числа завершается лишь с наступлением события, являющегося целевой причиной существования этих чисел. Для любых гилетических чисел такой причиной является полное объединение множеств их предикатов, с полным сохранением порядка расположения элементов этих множеств. Поэтому мерой взаимодействия гилетических чисел можно считать не функцию (меру каузальной зависимости), а корреляцию. Теория вероятности дает возможность интерпретировать любое ненулевое значение корреляции в качестве меры информации, передаваемой и принимаемой гилетическим числом.
Само течение времени можно понимать как овеществление гилетического числа, т.е. его оформление в виде последовательности «обычных» натуральных чисел или вещественных структур, имеющих точные координаты в пространственно-временном континууме. Эти структуры в каком-то смысле представляют собой вещественные приближения гилетического числа. Математическую дисциплину, изучающую законы информационного взаимодействия гилетических чисел, можно назвать корреляционным исчислением. Корреляционное исчисление не может быть сведено к применяемому в математической статистике корреляционному анализу. Детерминизму каузальной зависимости противостоит не статистическая зависимость (которая может быть приближенным представлением все той же каузальной зависимости), а зависимость корреляционная, допускающая индивидуальные биографии гилетических чисел при единстве цели. Поэтому и строиться корреляционное исчисление должно не посредством отдельной разработки и последующего объединения алгебры и анализа (как обычно строятся исчисления). С самого начала оно должно учитывать неповторимую индивидуальность каждого числа. Может показаться странным противопоставление понятий «гилетический» и «вещественный»: ведь «hyle» как раз и означает вещество, а вещественные числа успешно применяются в математике уже более пяти тысяч лет! Но, как мы увидим далее, значения этих слов имеют существенные оттенки, позволяющие их строго различать, и Лосев был совершенно прав, противопоставив их. Речь идет не о том, чтобы дать новое название уже известному предмету. Число в общепринятом понимании представляет собой как бы моментальный снимок гилетического числа, сделанный на его вещественной стадии, оцепеневшее число, — тело числа, разлученное с душой. Поэтому и область его применения ограничивается вещественным миром.
Исследования природы памяти, неоднократно проводившиеся в течение XX столетия, показали колоссальную разницу между принципами хранения информации в современных компьютерных системах и принципами организации памяти живых существ. Это касается как генетической памяти, связывающей программу развития организма с программой вида, так и памяти в общеупотребительном смысле слова, хранящей впечатления, полученные особью в течение жизни. Как геном, так и мозг — не хранилища «следов» прошлых событий, подобно библиотекам и архивам, и не усовершенствованные арифмометры, подобно ныне используемым компьютерам. Запись информации в памяти компьютера позиционна, т.е. осуществляется путем преобразования последовательности событий во времени в последовательность локализованных в пространстве участков носителя. В отличие от нее, память живого существа ассоциативна. Она организована в виде многомерной голограммы, упорядоченной вдоль временной оси. Мозг есть одномоментный «срез» этой голограммы, локализованный в трехмерном пространстве. Моделирование функций мозга методами математики дискретных величин — это попытка приравнять к дискретным величинам континуум, не преодолевая фундаментальное различие между непрерывным и дискретным. Основной функцией мозга можно считать переработку информации с ее последующим усвоением живым существом, т.е. трансляцией информации из пространственно оформленного мира в непротяженный мир сознания. Именно процесс усвоения, при котором гилетическое число интегрирует поступающую информацию, делает гилетическое число живым существом. Если компьютер и моделирует некоторые функции мозга, то это функции именно бодрствующего мозга, перерабатывающего (по законам дискурсивной логики) информацию, поступающую в потоке действующей причинности. При актуализации информация, хранящаяся во «внутреннем пространстве» гилетического числа, может вновь приобретать протяженную форму. Для актуализации хранящейся в памяти информации важна не временная последовательность усвоения этой информации, а ассоциативное подобие усвоенных образов. Несмотря на то, что вся информация уже содержится в гилетическом числе, пути раскрытия (оформления) этой информации могут быть какими угодно, и именно в выборе этих путей проявляется свобода субъекта математического действия, производит ли это действие математик, или каким-то иным образом актуализованное гилетическое число.
Геном представляет собой новое пространственное оформление реалий непротяженного мира. Он ответственен за новую актуализацию информации, заключающуюся в ее овеществлении (или объективации) в виде живого существа. Геному (как и созданному человеком тексту литературного или музыкального произведения) нисколько не мешает то, что он записан дискретными единицами («буквами»), которые вполне могут быть представлены в виде ряда натуральных чисел. Дело в том, что текст — это не отдельное гилетическое число, а программа взаимодействия гилетических чисел. Именно поэтому он способен передавать гораздо больше информации, чем содержит видимым образом. Важнейшей формой выражения непротяженного мира в упорядоченном виде (в данном случае это — упорядоченность во времени) Лосев считал музыку. В работе «Музыка как предмет логики» Лосев писал: «Музыка есть жизнь числа или, вернее, выражение этой жизни числа. Выражение есть соотнесенность данного смысла с вне-смысловым материалом и, значит, данность его при помощи алогических средств». Предложенный Троицким в цитированной выше статье голографический метод сопоставления чисел дает возможность моделировать процессы усвоения и актуализации информации. Голограмма, подобно зеркалу, содержит информацию не в отдельных фрагментах, а во всей своей поверхности. Мы видим не аналоговое и не цифровое представление предмета, а сам предмет. Лишь его «место» в пространственно-временном континууме отличается от исходного. Голограмму можно считать дальнейшим шагом к усвоению после обычного отражения. Если зеркало выполняет лишь простейшую пространственную инверсию, то голограмма уже увековечивает мгновение, в котором она была создана, хотя голографическая запись и продолжает все еще пребывать в рамках вещественного мира, занимая для своего хранения определенный объем трехмерного пространства. Ни зеркало, ни голограмма не «кодируют» преобразуемую ими информацию, и принципы этого преобразования коренным образом отличаются от принципов цифровой записи. Зеркало и голограмму можно считать прообразами границы мира физического с миром непротяженным, границы, не разделяющей эти миры, а скорее связывающей их. Однако голографическая запись может быть представлена в цифровой форме. Как известно, информация, хранящаяся в голографической форме, может быть извлечена из любого ее фрагмента, причем размер фрагмента влияет лишь на четкость отображения (с размером повышается детализации), но не на размер отображаемого участка физического пространства.
Непрерывная детализация записи, при полном сохранении идентичности уже записанного, достигается тем, что суммарная частота любого фрагмента цифровой записи сохраняется неименной, а все составляющие этой суммы обрастают все новыми и новыми «обертонами», делая запись все более и более живой. Это — полная противоположность амортизации записи, свойственной сегодняшним записывающим устройствам. Как отражение (простейшая форма преобразования информации), так и актуализация голографической информации, могут быть представлены в виде математических операций, которые уже в случае зеркала не сводятся к элементарным «арифметическим действиям». Следует отметить, что голограмма, подобно «обычным» носителям информации, таким как бумага, магнитофонная лента или дискета, — все еще система без обратной связи, транслирующая информацию строго в одном направлении: из прошлого в будущее. В отличие от голограммы, зеркало работает в режиме «реального времени», но не обладает способностью фиксировать прошедшие мгновения. Многомерная голограмма отличается как от зеркала, так и от обычной голограммы тем, что она способна к усвоению входящей информации в своем гилетическом пространстве и последующей актуализации этой информации. Если при позиционной системе записи информации разрушение физического носителя приводит к потере информации, то при ассоциативной системе информация неуничтожима, так как многомерную голограмму невозможно разрушить. Можно лишь временно разучиться актуализировать уже усвоенную голограммой информацию. Время в физическом смысле внутри голограммы уже не течет, но сохраняются не только все вечные математические истины, но и память обо всех событиях, происшедших в физическом мире. Это делает возможным осуществление новых операций над гилетическим числом, в том числе актуализацию (по ассоциативному признаку) информации, усвоенной числом в течение определенного отрезка времени его жизни. Таким образом, многомерную голограмму, имеющую не только пространственные, но и временные измерения, можно считать физической моделью числового пространства или, иными словами, физическое пространство есть актуализация числового пространства (если понимать под числом именно гилетическое число). Физическая корреляция не есть просто омоним математической корреляции, а есть конкретное проявление в вещественном мире обмена информацией между гилетическими числами, происходящего по законам корреляции математической.
В более поздних работах Лосева мы не встречаем уже термина «гилетическое число». Можно предполагать, что он нашел некоторую аналогию гилетическому числу в понятии континуума. В «Диалектических основах математики» Лосев осмысливает понятие континуума в качестве «антитезы утвержденному числу». «Континуум не остается тем пустым безразличием, каким он открывается с вершин числовых оформлений. Навсегда он остается безразличием только с точки зрения чистого числа. Но в нем возможны и необходимы различные оформления так же, как и везде, хотя и с обязательным учетом всего своеобразия этой области, где осуществляется оформление. В то время как в области чистого числа, например, раздельное полагание создает единицу, в области континуума раздельное полагание [дает] точку. Один и тот же смысловой акт полагания дает в разных областях разные конструкции. Нужно только учитывать своеобразие области, где происходят акты полагания и единства, даже тождества, смысловых актов, которые происходят в этих областях. Тогда на основе континуума образуется особая система определенных структур, вполне параллельная системе арифметически-алгебраически-аналитических функций числа. Эта система есть геометрия в разных ее видах и формах, т. н. элементарной, проективной, аналитической, дифференциальной, многомерной и пр.». «Полный синтез (а всякий диалектический синтез есть полное и абсолютное слияние и тождество тезиса и антитезиса) требует, чтобы получилось не тождество в том или другом отношении между числом и континуумом (такое тождество есть просто различие, а не тождество), но абсолютное тождество, субстанциальное тождество того и другого. В предыдущем случае число (функция) остается само по себе, и кривая остается сама по себе, и тождество между ними не субстанциальное, но отвлеченно-смысловое: по функции (если ее брать как функцию, не привнося в нее никакого иного толкования) нельзя догадаться, что речь идет о данной кривой, а в кривой, если ее брать чисто оптически-геометрически, нельзя вычитать никакого уравнения. Здесь же, в этом полном синтезе, рассматривая данную структуру, мы уже не находим в отдельности число и в отдельности его континуальное инобытие, а видим то, в чем то и другое пребывает неразличимо». Подводя итог своему построению схемы наук о числе, Лосев пишет: «Существует действительность как факт, и вот это-то и не фиксируется теорией множеств, какой бы наглядностью она ни обладала и как бы ни была ближе к жизни, чем арифметика и геометрия. Факты должны быть зафиксированы в числе как факты, т.е. во всей их путаной случайности и неразберихе. Число вне оформления бытия как фактической действительности всегда несет с собою известную долю случайности и вероятности в отличие от чистого числа, которое очень далеко от конкретной действительности и потому максимально аподиктично. Следовательно, тут должна быть особая математическая наука и должна быть особая сфера числа. Это число есть математическая вероятность, и соответствующая наука есть исчисление вероятностей. Только на почве этой последней науки возможны все завершительные и выразительные формы математики…».
Как заметил И.З. Цехмистро, «…не только в физике, но и в математике, в рамках абстрактной теории множеств в принципе не может быть реализован какой-либо логический переход от «единичных объектов» (например, натуральных чисел) к целостности или даже только непрерывности (континууму). И, наоборот, из целостности и из непрерывности нельзя получить целые числа… Согласно доказанной П. Дж. Коэном абсолютной неразрешимости континуум-проблемы, просто не существует какого-либо логического перехода от любых систем множеств «объектов» к свойствам континуума, и наоборот». Попытки связать непрерывное и дискретное, указать способы перехода между ними, приведшие к созданию квантовой теории поля, содержат в неявной форме представление о числе, как о числе именно гилетическом. В квантовой теории поля само число уже обладает свойствами квантового объекта. Благодаря этому математический аппарат квантовой теории поля есть не просто математическое описание вещественных микрообъектов, обладающих квантовыми свойствами, но представляет собой квантовую математику, в которой традиционное понятие числа, сложившееся в науке XVII–XIX вв., дополнено понятием континуума. Широко известно высказывание Р. Фейнмана о том, что нет двух различных миров: классического и квантового, а есть только один квантовый мир, и мы живем именно в нем. Расширяя мысль Фейнмана на область чистой математики, можно сказать, что так называемым «классическим» числам в реальном мире ничто не соответствует. Это — искусственные образования, получившие свое формально-логическое обоснование лишь в математике Нового времени, уже исчерпавшие свои возможности в познании реального мира и в информационном взаимодействии с этим миром. Есть только один математический мир, и реалиями этого мира являются числа гилетические. Только гилетические числа дают увидеть в стохастических процессах, происходящих в звездах и живом веществе, не просто хаос, а информацию, не детерминированную прошлыми событиями, но обусловленную телеологически, при полном сохранении каждым гилетическим числом свободы выбора пути к общей цели. По словам В.М. Лосевой, «…математика — давнишняя любовь Лосева. Не будь он философом, он, конечно, был бы математиком. Однако только теперь, когда философ уже не первой молодости, он сумел осуществить мечту своей молодости — философски понять математику. Это, несомненно, подвиг целой жизни».
После введения в научный обиход основных работ Лосева, посвященных философии математики, эта наука должна непременно учитывать математические идеи Лосева. Современная философия числа немыслима без философских построений Лосева. Но их значение не исчерпывается только этим. Без них невозможно и философское осмысление тенденций развития математики, переходящей от конструирования отвлеченных «логических цепей», к целостному отображению мира в его фактической действительности». (Опубликовано в журнале «Вопросы философии», 2005, № 8. С. 168 – 175). Таким образом, «любое событие можно рассматривать как сохранение памяти в несепарабельном (нелокализованном) состоянии гилетического числа. Память о каждом событии, в несепарабельном (нелокализованном) состоянии гилетического числа, присутствует во всем объеме пространственно-временного континуума. Процессы запоминания, мышления и воспроизведения памяти не могут быть полностью сведены к элементарным арифметическим операциям: мощность несводимых операций неизмеримо превосходит счетное множество сводимых, до сих пор являющихся базой современной информатики. Как мы уже отмечали в более ранних публикациях, согласно классификации чистой математики, данной А.Ф. Лосевым, корреляция относится к области математических явлений, проявляющихся в «казусах, в жизни, действительности» (Лосев, 2013), и является предметом изучения исчисления вероятностей — четвертого типа числовой системы, синтезирующего достижения трех предыдущих типов: арифметики, геометрии и теории множеств. Корреляция физическая (понимаемая как несиловая связь) — не омоним математической корреляции, а ее конкретное вещественное выражение, проявляемое в формах усвоения и актуализации информационных блоков и применимое ко всем видам несиловой связи между системами любой природы. Корреляция — не передача информации из «одной точки пространства в другую», а перевод информации из динамийного состояния суперпозиции — в энергийное, при котором математические объекты, приобретая энергийный статус, становятся объектами физического мiра. При этом их исходный математический статус не «пропадает», то есть физический статус не отменяет статус математический, а лишь добавляется к нему (Кудрин, 2019). На тесную связь понятия корреляции с монадологией Лейбница и Н.В. Бугаева впервые указал В.Ю. Татур: «В парадоксе Эйнштейна-Подольского-Розена нашли наиболее четкую формулировку следствия, вытекающие из нелокальности квантовых объектов, т.е. из того, что измерения в точке А влияют на измерения в точке B. Как показали последние исследования — это влияние происходит со скоростями, большими скорости электромагнитных волн в вакууме.
Квантовые объекты, состоящие из любого количества элементов, являются принципиально неделимыми образованиями. На уровне Слабой метрики — квантового аналога пространства и времени — объекты представляют собой монады, для описания которых применим нестандартный анализ. Эти монады взаимодействуют между собой и это проявляется как нестандартная связь, как корреляция» (Татур, 1990)… Но новая, нередукционистская математика находит себе применение не только в решении проблем извлечения и объективации информации, но и во многих областях науки, включая теоретическую физику и археологию. По словам А.С. Харитонова, «проблему согласования метода Фибоначчи или Закона Предустановленной Гармонии с достижениями теоретической физики начали исследовать еще в Московском математическом обществе (Н.В. Бугаев, Н.А. Умов, П.А. Некрасов). Соответственно были поставлены проблемы: открытой сложной системы, обобщение модели материальной точки, «догмат натурального ряда» и память о структурах в пространстве и времени» (Харитонов, 2019). Им предложена новая модель числа, позволяющая учитывать активные свойства тел и помнить предыдущие акты возникновения новых типов степеней в процессе развития открытой системы. А.С. Харитонов назвал такие математические отношения тройственными, и, по его убеждению, они соответствуют гилетическим представлениям о числе, изложенным в работе (Кудрин В.Б. «Пути преодоления редукционистской математики и создания математики целостности» «Академия Тринитаризма», М., Эл № 77-6567, публ.25195, 17.02.2019). В этой связи представляется интересным применение этой математической модели к археологической концепции Ю.Л. Щаповой, разработавшей «Фибоначчиеву модель хронологии и периодизации археологической эпохи (ФМАЭ)», в которой утверждается, что адекватное описание хроностратиграфических характеристик процесса развития жизни на Земле различными вариантами ряда Фибоначчи позволяет выявить основной признак такого процесса: его организацию по закону «золотого сечения». Это позволяет сделать вывод о гармоничном ходе биологического и биосоциального развития, определяемом фундаментальными законами Мироздания (Щапова, 2005).
Как было уже отмечено ранее, построению корреляционной математики сильно мешает путаница в терминах, возникшая еще при первых переводах греческих математических терминов на латинский язык. Понять разницу между латинским и греческим восприятиями числа нам поможет классическая филология (представляющаяся «плоскатикам» никак не связанной ни с голографической теорией памяти, ни с основаниями математики, ни с информатикой). Греческое слово αριθμός не является простым аналогом латинского numerus (и производных от него новоевропейских numero, Nummer, nombre, number) — его значение гораздо шире, как и значение русского слова «число». Слово «номер» тоже вошло в русский язык, но не стало тождественным слову «число», а применяется лишь к процессу «нумерации» — русская интуиция числа совпадает с греческой. Это внушает надежду на то, что Основания Нередукционистской (Холистической) математики будут разработаны именно на русском языке, став закономерной составляющей Русской культуры!» (Кудрин). Как видите, мировоззрение автора этого сайта во многом похоже на мировоззрение Кудрина и Лосева. Есть, конечно, и разночтения — «сколько людей, столько и мнений. Тем не менее, интуитивная истина все равно всплывает наверх. И эту истину легко выразить в виде математической формулы: «Голограмма + время = жизнь». Или словами: «Жизнь есть динамическая голограмма». А весь окружающий нас мир — это квантовый (вероятностный или виртуальный) мир. И этот авторский тезис никак не противоречит его же словам о том, что «в нашем мире нет ничего случайного, и все зависит от всего». Вторая часть данного предложения как раз и объясняет его первую часть. Другими словами, любой процесс в нашем мире случаен, так как он зависит от безграничного числа самых различных причин.