Изменения общественного мнения
В предыдущей главе мы коснулись вопроса зомбирования людей, предлагаю продолжить разговор здесь. И в этом нам поможет статья «Манипуляция сознанием сегодня. Чего ждать в будущем?» (источник: http://novsoc.ru/manipulyatsiya-soznaniem-segodnya-2-chego-zhdat-v-budushhem/). «Рассмотрим программу, которую, как можно предположить, готовят для России на ближайшее будущее. На самом деле, как ни парадоксально, чем хуже сегодня Путин выглядит в глазах населения, тем лучше для правящей элиты, потому что проще будет создавать образ нового «спасителя отечества». Вспомним: в 1989-1991 годах шла раскрутка Ельцина как фигуры, оппозиционной «коммунистической номенклатуре», хотя, во-первых, эта номенклатура давно уже не была коммунистической, а во-вторых, сам Ельцин был ее высокопоставленным функционером. Но Горбачев в народе был уже настолько непопулярен, что голосовать готовы были за первого попавшегося, лишь бы не за него. В 1999 году ситуация была еще более парадоксальной: Ельцин настолько всем надоел, что Путину даже не потребовалось изображать из себя оппозиционера: он победил автоматически, уже просто потому, что он «не Ельцин». Несмотря на то, что Ельцин официально объявил его своим наследником и завещал «беречь Россию» (или то, что от нее осталось). Оппозиция в 90-х годах сосредоточила значительную часть своего разоблачительного пафоса на личности Ельцина — «алкоголика», «маразматика», палача Белого дома в 1993 году, виновника чеченской войны. В результате Ельцина правящая элита (и стоящая за ней западная) с легкостью сдала и выдвинула Путина, по большей части свободного от всех этих грехов. Не алкоголик, человек на тот момент довольно молодой, к расстрелу Дома Советов не причастен хотя бы в силу незначительности занимаемых в то время постов. («Красноречивым эффектом манипуляции стало «создание» В.В. Путина без того, чтобы люди услышали от него хотя бы десяток фраз связного текста». — С.Г. Кара-Мурза. Манипуляция сознанием). Сегодня ситуация повторяется. Путин растерял свой политический капитал в результате «пенсионной реформы» и других антинародных мер, принятых в последние годы. Нет сомнений, что к следующим президентским выборам он подойдет с рейтингом примерно таким же, как у Ельцина в 1999-м.
Чего ждать, когда нынешний президент выработает свой «ресурс» и окажется не нужен правящей элите? Понадобится ли согласованному преемнику заблаговременно уходить в «оппозицию», как Ельцину в 1991-м, или достаточно «играть на контрасте», как Путину в 1999-м? Это уже вопрос вторичный, важен сам принцип. Сегодня власть делает все возможное, чтобы разрушить тот самый образ Путина, который создавался в течение почти двух десятилетий. Случайно ли, к примеру, то, что в последний год, как из рога изобилия, из уст чиновников разных уровней посыпались оскорбительные для народа высказывания? Можно собрать целую коллекцию подобных перлов, которые я здесь приводить не буду — и по нехватке места, и потому, что найти их в интернете может любой желающий. Это явно организованная кампания, нужная для того, чтобы еще сильнее повысить градус общественного недовольства. И заодно вытеснить из сознания электората очень похожие высказывания либералов (только направленные конкретно на русский народ), также еще недавно очень «популярные» в Сети — и это тоже была, очевидно, организованная кампания, в которой участвовали и сами либералы, и их якобы «противники»-охранители. Возьмем для сравнения пример Бразилии, где недавно пришел к власти ультралиберал, открыто проамериканский президент Болсонару. Его победе предшествовало свержение лево-патриотической администрации Дилмы Русеф в 2016 году и двухлетнее правление «умеренного либерала» Темера, который искусственно довел ситуацию в стране до такого кошмара, что бразильцы, решив, что «ужасный конец лучше, чем ужас без конца», сами, почти добровольно, проголосовали за Болсонару, который открыто обещал еще более ужесточить экономический курс, повысить пенсионный возраст, активизировать приватизацию и т. д., но при этом обещал, и «навести порядок» и покончить с преступностью и коррупцией.
Болсонару — только один из последних зарубежных примеров победы прозападных, антинациональных сил при помощи манипуляций. В менее ярком виде та же тенденция представлена и в других крупных государствах «третьего мира», таких как Индия или Турция. Только там, на почве древних цивилизаций, этим силам приходится прибегать к более сложной маскировке, не чуждаясь и антизападных, националистических или религиозных лозунгов, прикрывающих прозападный, капиталистический экономический и внешнеполитический курс. Так, Эрдоган в Турции опирается на ислам, Моди в Индии — на индуизм, но оба в экономике являются либералами, насаждающими господство крупного капитала, и тесно сотрудничают с транснациональными корпорациями. Сегодняшний режим в России типологически близок к этим режимам и пользуется похожими технологиями. Но, похоже, от «варианта Моди-Эрдогана» наша власть готова перейти в ближайшие годы к «варианту Болсонару». Путин в этом смысле из «российского Эрдогана» должен превратиться в «российского Темера», который в оставшиеся до выборов годы доведет ситуацию в стране до края и вызовет всеобщую ненависть, на фоне которой можно будет навязать нового «национального лидера». Сейчас мы видим «надувание» ряда фигур, в частности, Поклонской, которой — единственной во фракции «Единая Россия» — разрешили проголосовать против пенсионной реформы. (Возможно, даже не «разрешили», а настойчиво порекомендовали, потому что ее саму, с ее антикоммунизмом и симпатиями к эпохе Николая II, как раз трудно заподозрить в желании сохранить такой «коммунистический пережиток», как пенсионное обеспечение). Вокруг нее группируется некоторое количество менее известных персонажей, также бегущих с «единороссовского корабля». Поклонская выступает как монархистка, и с ее помощью нетрудно организовать ажиотаж по поводу «монархического реванша». Есть и династия наготове, правда, ее представители живут на Западе, но это ведь еще удобней: там они под полным контролем истинных хозяев России, не взбунтуются в случае чего, не осознают свою связь с Россией и русским народом (тем более что этой связи у них нет ни по крови, ни по культуре). Зато монархия, пусть даже только символически, связана с православием, с «консервативными ценностями».
И тут может быть включен новый этап «многоходовки». Вот есть угроза реставрации монархии и впадения, как нам говорят, в «средневековое мракобесие». Вызвав панику вокруг этого вопроса, можно будет привлечь внимание к либералам, которые никогда и не скрывали своей русофобии и негативного отношения к православию, как к основе русской цивилизационной идентичности. В итоге мы получаем выбор из двух одинаково антинациональных, прозападных «альтернатив». Одна якобы «консервативная», монархическая, другая открыто либеральная. Раскрутив, к примеру, Поклонскую и Навального (или любых других кандидатов, дело тут не в фамилиях) на роль лидеров данных направлений, элита отвлечет внимание от реального противостояния — между лево-патриотическими силами, выступающими за социализм, и сторонниками капитализма, в числе которых и «либералы», и «консерваторы», различия между которыми, по сути, исчезающе малы. Подтверждением этому служат недавно организованные властью столкновения в Екатеринбурге сторонников и противников строительства храма, речь о которых еще пойдет отдельно. Очевидно, этот искусственный конфликт и понадобился для структурирования новых «главных партий» — «православных государственников» и «либералов-антиклерикалов». Кого из них в итоге решат привести к власти — сказать пока невозможно, да это по большому счету и неважно. Важно, что в обоих случаях сохранится преемственность курса, как она сохранилась от Горбачева к Ельцину и от Ельцина к Путину. Скорей всего, в России будут внедрять двухпартийную систему, в которой «либеральная» и «консервативная» партии власти будут сменять друг друга. Главное, чтобы в этот процесс не вмешалась лево-патриотическая оппозиция. А для этого применяются разные технологии — от замалчивания и дискредитации до прямого запрета (как на Украине или в Польше). Кроме того, в сами ряды левых внедряются «лидеры», задачей которых является разобщать левые силы и вовлекать их по отдельности в организованные правящей элитой проекты. Яркий пример — нынешнее громкое «противостояние» Кургиняна и Семина, которое направлено как на взаимную раскрутку самих этих фигур, так и на то, чтобы втянуть как можно больше левых в конфликт «вокруг храма» на той или иной стороне. А в перспективе сформировать из них «левые фланги» групп поддержки, соответственно, «поклонских» и «навальных».
Запад, установив тотальный контроль над Россией в 90-е годы, не уничтожает ее полностью не потому, что «не может», и не потому, что у нас якобы выросла «своя» империалистическая буржуазия, как нам иногда пытаются представить дело. Советский Союз разваливали не затем, чтобы вырастить себе нового конкурента. Часть прежней советской элиты интегрировали в ряды глобальной элиты, но исключительно на вторых ролях, в подчиненном положении. Она находится под полным контролем глобального олигархата. Если бы у «российского капитала» и Запада действительно существовали противоречия, то Запад стремился бы каким-то путями свергнуть Путина или хотя бы ослабить его власть. Но мы видим прямо противоположную картину. Все российские «майданы» носили заведомо опереточный характер и имели целью поддержать существующую власть. В 2011-2012 гг. при помощи «майдана» сплотили население против «оранжевой угрозы», что позволило Путину выиграть выборы. В 2014-м либералы своими демонстрациями в поддержку киевской хунты отвлекли внимание от всех странностей кремлевской линии в украинском вопросе, о которых уже шла речь. Наконец, в 2018 году именно перед выборами Запад ввел очередные «санкции», итог которых был вполне предсказуем: очередное сплочение вокруг Путина под лозунгом «наших бьют». Так что надо признать одно из двух: либо у них там на Западе очень плохие политтехнологи, которые хотят одного, а получают каждый раз прямо противоположное, либо они в каждом случае и не собирались вредить Кремлю, а наоборот, помогали ему. Чего добивается наша «либеральная оппозиция»? Экономическая политика в стране и так либеральна до предела. Вступления в Евросоюз и НАТО? Но, очевидно, и сама нынешняя власть была бы не прочь в них вступить, только вот дело в том, что Западу, как уже говорилось, Россия нужна не «внутри», а «извне», в качестве «страшилки». Свободных выборов и демократических свобод? Но на свободных выборах либералы неизбежно проиграют коммунистам и патриотам. В общем, если рассуждать рационально, никакой либеральной оппозиции в России нет и быть не может: оппозиция у нас может быть только лево-патриотической. Борьба же между властью и либералами является всего лишь «борьбой нанайских мальчиков».
Что такое наши «олигархи»? «Попробуйте начать с кооператива и уже через несколько лет, в 32 года, заплатить 350 млн. долларов за нефтяную компанию. Вы верите в это? Вы верите в сказки про Золушек? Вы забыли, кто и под каким контролем в СССР занимался внешнеторговыми операциями? Вот и подумайте, как 23-летний мальчишка мог заниматься импортом компьютеров. Вы верите в то, что эти сопляки были настолько матерыми хищниками, что смогли сами вырвать огромные куски госсобственности?… Это подставные лица! На них «повесили», записали собственность, а реальные хозяева-кукловоды остались в тени. Вот теперь, в случае чего, гнев народа обрушится на «покупателей «Челси»», а истинные организаторы и проводники «реформ» ускользнут» (С. Кара-Мурза и товарищи. В поисках потерянного разума). Действительно, обратим внимание на то, что наши «олигархи» как будто сошли со страниц конспирологических изданий. У них в подавляющем большинстве еврейские фамилии, у них карикатурные физиономии — эдакие архетипические «шейлоки» в лице Березовского, Абрамовича, Дерипаски. Бывают и исключения: например, Ходорковский с его располагающей внешностью и «благотворительными» программами, но он-то как раз планировался на роль «символической жертвы» и должен был вызывать симпатию хотя бы какой-то части населения. Возможно, он еще сыграет свою роль в российской политике. Так что и нынешние «санкции» против «русских олигархов» — это просто спектакль. Подставные лица играют свою роль, в данном случае роль «обиженных Западом». Недавняя передача активов Дерипаски американцам лишь приводит формальную сторону дела в соответствие с содержанием: глобалистская элита официально получила то, чем она и так владела в результате уничтожения Советского Союза.
Но полная ликвидация России как государства не нужна Западу потому, что он играет на противоречиях между существующими локальными цивилизациями, стимулируя их вступать друг с другом то в «холодное», то в «горячее» противоборство. Россию, православно-славянскую цивилизацию стравливают с исламским миром (пример — война в Сирии), ислам в свою очередь — с Индией (уже упомянутый премьер-министр Моди известен своими антиисламскими взглядами). И всех вместе натравливают на единственного (не пропагандистского, а реального) оставшегося геополитического соперника Запада — Китай. Антикитайская истерия систематически нагнетается в российском информационном пространстве. Недавно мы все были свидетелями «вбросов» о «китайском заводе на Байкале», о том, что «китайцы скоро сведут всю сибирскую тайгу» и т. д. Отчасти это объясняется и внутрироссийскими задачами, в частности борьбой Кремля против иркутского губернатора-коммуниста С. Левченко, который активно развивает взаимовыгодные связи с Китаем. Но есть и более масштабные причины для этой кампании. Натравливая общественное негодование на Китай, власть стремится замаскировать свою фактическую зависимость от Запада, притушить в стране антизападные настроения и перевести их в антикитайское русло. Кроме того, в Китае, как известно, у власти находится Коммунистическая партия, и при помощи этой кампании власть пытается бороться с растущей (особенно после «пенсионной реформы») популярностью коммунистов внутри страны. «Китайская модель» становится все более привлекательной в глазах населения, особенно в тех регионах, которые географически близки к КНР. Вспомним, что на последних президентских выборах за Грудинина лучше всего голосовали в Сибири и на Дальнем Востоке, жители которых знакомы с Китаем не понаслышке. Именно сибиряки и дальневосточники меньше всего восприимчивы к антикитайским «страшилкам». К тому же, если раскрутить антикитайские настроения, при последующем «демонтаже» нынешней власти можно будет вменить в вину Путину и в целом нынешним «лидерам» именно прокитайскую, а не прозападную позицию. На этом фоне открыто прозападные либералы будут выглядеть лучше в глазах населения.
Для дезориентации общественного сознания используется в последнее время и ситуация в Венесуэле. Российская власть формально оказывает поддержку законному президенту-социалисту Мадуро, которого пытается свергнуть проамериканская «оппозиция». Очевидно, это такая же «поддержка», как «поддержка» в прежние годы Милошевича, Каддафи или Януковича, которая всегда заканчивалась печально для «подопечных». Но, с одной стороны, кремлевские правители этим подкрепляют свой устоявшийся имидж «защитников национальных интересов». С другой стороны, рейтинг власти все равно стремительно падает, и ее мнимая «защита Мадуро» ведет к дискредитации самой идеи межнациональной солидарности в борьбе с глобализмом (а этой идеи, напомню, придерживается и левая оппозиция). Понятно, что для глобальной элиты выгоднее, чтобы у власти в странах «периферии» находились открытые либералы, которые бы служили ее интересам не только в экономике, но и в сфере идеологии, навязывая обществу представление о нормальности и неизбежности существующего строя. Но не всегда это возможно: на местах идет глухое сопротивление, которое может принять и опасные для глобалистов формы. Поэтому и нужны «переходные» фигуры типа Путина, Эрдогана или Моди. Их задача — для начала нейтрализовать патриотическую оппозицию, частично перехватив ее лозунги, а потом и дискредитировать в глазах населения патриотические идеи, чтобы расчистить путь для прихода к власти открытых либералов. Вынужденные опираться на «традиционные ценности», эти деятели сначала в какой-то степени продлевают их существование, предохраняют от либерального натиска. Но, потеряв авторитет в глазах своих народов, они тащат вместе с собой вниз и эти идеи. В масштабе одной страны это можно было наблюдать уже несколько десятилетий назад в Испании. Режим Франко в целях самосохранения опирался на католическую веру и на «традиционные семейные ценности» и настолько их в итоге дискредитировал, что после падения диктатуры Испания стала одной из самых «либеральных» в социокультурном отношении европейских стран. Теперь такой же сценарий разрабатывается уже не для отдельных государств, а для целых цивилизаций».
Можно о многом поспорить с авторами этой статьи, но в одном они, безусловно, правы — нынешняя Российская (и любая другая) власть, как и все предыдущие, а также и все последующие власти, активно применяют в своих действиях методики психологического давления на подчиненных им людей. Как ни крути, а народ в любой стране — это одна партия, а ее власти — совсем другая партия, во многом противостоящая первой. Так было, так есть, и так будет! А главная задача любого «человека из народа» — противостоять этому давлению. У одних это получается лучше, у других — хуже, однако у всех людей мира в последнее время — все лучше и лучше. Вот как об этом пишет Яша Левин в своей статье «Разочарование советских эмигрантов перед совершеннолетием» (источник: https://colonelcassad.livejournal.com/5039256.html). «Советский эмигрант и ныне американский журналист Яша Левин о том, как кампания ненависти по отношению к России, ударила по эмигрантам из бывшего СССР. Мы никогда не знали, на что это похоже, когда потенциальную угрозу для нас представляют наши СМИ и политический класс нашей страны. Недавно я разговаривал с моим русским знакомым, который живет в одном из районов Нью-Йорка. Несколько лет назад он изучал инженерное дело в Москве, а затем перешел в университет здесь, в штатах. Он сказал мне, что вскоре после переезда его неожиданно посетила пара агентов ФБР, которые пытались завербовать его. Они пришли прямо к его квартире и, казалось, знали о нем все. У них был подробный файл, который, среди прочего, включал все заявки, которые он подавал в американские университеты. У них также было досье на его старого академического советника в Москве, содержащее информацию об исследованиях, которые проводил профессор, и о контрактах, которые он имел с российскими военными. Они хотели узнать, что он знает об этой военной работе, а затем попросили его идентифицировать фотографии различного оборудования и инструментов. Он был ошеломлен их внезапным появлением и напуган их эффективностью и компетентностью. Он также был сражен их женщиной-агентом.
«Она была великолепна. Я бы сказал ей все что угодно», — сказал он мне. Но ему нечего было сказать. В Москве он был ботаником и изучал инженерию. Он понятия не имел о том, что они спрашивали. Через некоторое время агенты ФБР ушли. Они никогда не связывались с ним снова. Но сообщение было ясно: они наблюдали, и они могли войти к нему домой в любое время снова. Его история не уникальна. ФБР занимается такими делами на регулярной основе. По некоторым оценкам, по крайней мере, треть всех иностранных студентов получают аналогичные визиты от дружественной пары агентов. И учитывая панику в области национальной безопасности по поводу того, что Китай и Россия сейчас усилились, я не удивлюсь, если это число будет на порядок выше. Буквально на прошлой неделе New York Times сообщила, что ФБР усилило слежку, запугивание и депортацию китайских ученых в Америке. Как объяснил директор ФБР Кристофер Рэй, аппарат безопасности Америки беспокоится не только о правительстве Китая. По их мнению, все китайцы подозреваемые — они представляют «угрозу для всего общества». Даже прогрессивные политические стратеги полагают, что Китай является реальной угрозой для Америки, и помогают раздувать двухпартийную кампанию синофобии, в которую попали люди, которых я знаю. В то время как Россия и Китай осуждали нашу политику, «непримечательная» история моего приятеля заставила меня задуматься о том, как легко и естественно ксенофобская паника вписывается в американскую политическую культуру — и как до недавнего времени такие русские и советские иммигранты, как я, никогда не чувствовали на себе тяжести этих кампаний. С самых ранних дней, когда я был советским иммигрантом в Америке, я был склонен видеть в этой стране уникальный маяк толерантности — место, где фанатизм и расизм, если они вообще существуют, изгнаны в самые темные края общества. Для нас было трюизмом, что в отличие от Советского Союза — который был «закрытым», «фанатичным», «параноидальным» и «репрессивным» — Америка была «открытой», «терпимой» и «принимающей».
Позже, став взрослым, я просто понял, насколько фанатизм и системный расизм и изоляция укоренились в политике и культуре современной Америки. Работая журналистом и освещая самые темные уголки Америки, невозможно было этого не делать. Но, я вырос в замкнутом, новомодном иммигрантском сообществе в сонном Сан-Франциско, и было легко поверить в идеализированное, выбеленное видение страны, которая нас приняла. Жизнь иммигрантов была тяжелой — особенно для взрослых. Люди боролись за то, чтобы свести концы с концами и вписаться в совершенно новое общество. Были обычными мелкие преступления и немного насилия. Люди торопились зарабатывать деньги — некоторые преуспели, другие потерпели неудачу и пострадали. Жизнь была тяжелой, а интеграция — сложной. Но по сравнению с другими группами иммигрантов и меньшинств мы были относительно привилегированной группой. Мы были в основном евреи и в основном нас воспринимали как белых. И у нас было особое прославленное место в американской политической культуре: мы стали жертвами советских репрессий и антисемитизма, спасенных альтруистической Америкой. Нас выставили напоказ как живой пример американского превосходства и символ советского варварства. В течение большей части 20-го века американские законодатели разработали законы, специально запрещающие евреям оставаться в стороне. Мы были «крысами», согласно сенатору от штата Висконсин Александру Вили, который помог разработать закон 1948 года, чтобы предотвратить иммиграцию жертв Холокоста в Америку. Но с нами все было иначе. Американцы протестовали перед советскими посольствами от нашего имени. Лоббисты и законодатели из Вашингтона защищали наше дело и приняли санкции, чтобы обеспечить наше освобождение. Мы были двухпартийным проектом, поддерживаемым мощью американской империи.
Моя иммигрантская община была в этом привилегирована. И поэтому мы никогда не беспокоились о массовых рейдах иммиграционного контроля. Мы не были наказаны копами только из-за цвета нашей кожи. Мы не рассматривались как террористическая угроза и не преследовались ФБР. Мы никогда не включали телевизор, чтобы встретить там обвинения в нашей неполноценности или заклейменными как внутренняя угроза и враги американского образа жизни. Оглядываясь назад на все мелкие — и не такие мелкие — преступления, в которые мы попали, будучи детьми, я поражен тем, насколько мягко с нами справились копы. Мы занимали особое место в иммигрантской пирамиде. И из-за этого мы никогда не сталкивались с традиционной американской ксенофобской паникой. Антироссийская истерия начала 20-го века и Красная паника холодной войны были далеким прошлым, о котором даже некоторые из нас даже не подозревали. Мы никогда не знали, каково было, чтобы в СМИ и политическом классе страны такие люди, как вы, представлялись возможной угрозой. Фактически, наблюдение за демонизацией других групп меньшинств и иммигрантов только усилило чувство превосходства моей общины. Мои коллеги, советские иммигранты, никогда не были известны своей прогрессивной расовой политикой — ну, если вы углубитесь в эту тему, то довольно многие из них являются родовыми фанатиками. Итак, общий смысл был: «Мы не такие, как они. Мы разные. И в любом случае, если некоторые этнические группы подвергаются нападениям, должна быть веская причина для этого. В конце концов, Америка — это нация законов. Люди здесь не преследуются по фанатичным политическим причинам, как в репрессивных авторитарных странах». Но эта вера в непогрешимость американских институтов начала широко сталкиваться с вопросом о том, как Дональд Трамп победил на выборах.
Вот уже почти четыре года советские и российские иммигранты наблюдают за тем, как либеральная политическая элита Америки перекладывает вину за внутренние политические проблемы своей страны с себя на фиктивного, непонятного иностранного врага: ксенофобская кампания, которая ставит таких людей, как мы — «русских» — в центре всего, что пошло не так в Америке. Мы наблюдали, как эта паника выросла из страха перед российским правительством до всеобъемлющей, иррациональной расистской теории заговора, которая втягивает в себя не только российских граждан или российских правительственных чиновников, но и всех, кто живет на землях бывшего Советского Союза. Иммигранты включили телевизор, чтобы увидеть, как высокопоставленные представители служб безопасности США, политики, уважаемые журналисты, аналитики и эксперты говорят национальным зрителям, что они были правы, боясь нас: россияне лживы, ненадежны, ненавидят демократию и генетически склонны лгать и обманывать. Такие люди, как мы, представляют угрозу. Мы являемся возможной пятой колонной — знаем ли мы это или нет, и в нее входят российские пенсионеры и дети. По словам Кейта Олбермана, мы были «русскими подонками». Во всем этом «русский» был изменчивой категорией, достаточно гибкой формулировкой для русских евреев, украинцев-евреев, этнических русских, азербайджанцев, украинцев и всех других этнических групп. Любой из них может подойти, в зависимости от необходимости постоянно развивающейся теории заговора. В Америке это составляет около трех миллионов человек. Дети Путина, бомба замедленного действия, которая взорвет американскую демократию. Эта фанатичная кампания безостановочно продолжается почти четыре года — и она идет с самого верха: она основана на американских службах безопасности и поддерживается респектабельными институтами либеральных СМИ. Советских иммигрантов это дезориентирует и сбивает с толку. Впервые с тех пор, как мы приехали в Америку, мы оказались целью всего этого.
Сначала это казалось шуткой. Люди смеялись над этим и высмеивали это. Мы были уверены, что эта странная фанатичная паника пройдет. Но когда этого не произошло, когда оно продолжало расти и проникало во все уголки наших либеральных СМИ, мы перестали быть уверенными в том, что нам делать. Мы циклически проходили через различные способы реакции: от пренебрежительного до сердитого, от депрессивного до полной подавленности. Но, говоря об этом людям, я чувствую, что для многих из нас одно чувство остается почти постоянным: растущее презрение к священным институтам Америки: ее прессе, ее политикам, ее элите национальной безопасности. И это самое смешное в этой панике о России. В течение многих лет огромный кусок политического класса Америки кричал, что «русские» подрывают доверие к американским институтам. Но для многих советских иммигрантов здесь, в Америке, именно эта ксенофобская паника подрывала доверия к этим институтам. Советские иммигранты всегда верили в превосходство американских институтов. Для них это было религиозно. Но когда их самих заметили и демонизировали, это вызвало в них разочарование и отвращение к американской политике на уровне, которого я никогда не видел. В этом смысле Russiagate стал моментом совершеннолетия: он подорвал их наивную свежую веру и дал им возможность взглянуть на Америку, которая является параноидальной, продажной и непримиримо ксенофобской. Является ли это совершеннолетие хорошей вещью? Ну, я думаю, это должно было произойти в какой-то момент. Но то, как проявилось это разочарование — под влиянием либерального правящего класса Америки — в значительной степени гарантировало, что большинство советских иммигрантов выйдут из этой истории даже более реакционными, чем они были раньше. И кто знал, что это вообще возможно?» (Левин).
К слову сказать, после всплеска эмиграции (девяностые годы прошлого века — начало XXI века) эмиграция из России стала уменьшаться с каждым прожитым годом. То же самое можно сказать и о процентном соотношении либералы/либерасты среди русского народа. Если количество «либерастов» в России на границе смены двух веков превышало 50%, то сегодня их в России не больше 2,5%. Понятное дело, объяснить этот эффект только убылью «либерастов» за счет их эмиграции невозможно. Однако свой вклад в этот процесс эмиграция тоже внесла. А теперь попробуем разобраться с причинами резкого всплеска количества «либерастов» внутри Советского народа в те времена, когда автор входил в то самое поколение «Главного Заказчика будущего», которое и совершило буржуазную контрреволюцию в России. По мнению автора, главной причиной этого стала политика коммунистической власти в стране. Начало этому всплеску положил «Брежневский застой». Именно в те уже отдаленные времена в головы большинства населения СССР была внедрена нехитрая установка — добиться чего-то в жизни можно только, если ты являешься членом партии, и у тебя есть влиятельные знакомые, и никак иначе. Другими словами, если ты входишь в какое-то влиятельное меньшинство. А что такое «либераст»? Это — «меньшевик» по определению, он всегда выступает за особые права меньшинства. Вот так потихоньку люди и «перековались» с либеральных позиций (все для всех) на неолиберальные (все для меньшинства). Власти же любой страны мира и во все времена представляют, прежде всего, «либерасты». «Либерасты» во власти взяли «под свое крыло» «либерастов» из народа, и легко и непринужденно развалили социализм в стране, а с ним и саму страну. Сейчас ситуация с «либерастами» среди русского народа резко изменилась, но «либерасты» во власти остались. А стало быть, так легко поменять власть, как это случилось в девяностые годы прошлого века, уже не получится (власть будет сопротивляться). Именно по этой причине, автор и говорит здесь, что для смены власти в России необходим какой-то катаклизм в мире, иначе сделать это не получится. Ну а общественное мнение русского народа уже готово к подобным переменам.